Йошкин дом

Дача шумела зелёным и пенилась гостями, дача фигурировала на всех родственных снимках и была знаменита своей безразмерностью: сколько человек приедет в гости, стольким и найдется место ночевать. Терраса, комната, второй этаж — мезонин («как у Ленина в детстве», хвасталась маленькая Ася) и еще одна комната, всё. Сколько человек приедет в гости, стольким и найдется место ночевать. «Среди двух роз — один Барбос», говорила Юля, потому что участок соседей слева был образцово—показательный, с сортовой малиной и премированными пионами, и участок соседей справа тоже был показательно—образцовый, весь в бордюрах и теплицах, а между ними гордо поднимали голову кудрявые Мариковы яблони по колено в одуванчиках. «Усадьба Марково» точно не была образцово—показательным приусадебным хозяйством. «Зато по количеству сорняков мы явно на первом месте в районе», гордо говорил Марк и шел со Светкой в лес собирать грибы.

Когда стало известно, что Светка умирает, Марк сначала не поверил и не понял, а Юля поняла и поверила сразу. У Юленьки внутри — железо, говорила Рахиль и строго глядела на сына. У Марка внутри железа не было, у Марка внутри был человек, мужчина, устало—злой на глупую судьбу. Разве недостаточно Шурика, ушедшего на фронт и сгинувшего неизвестно где, Иосифа и Саши, расстрелянных ни за что, Якова, умершего после многих лет лагерей, Господи, разве этого мало? Зачем туда, в сферу высокой трагедии, безумных сюжетов, нечётких силуэтов, распавшихся пар, долгих молчаливых ночей, железной осанки Рахили, невидимых миру слёз её сестры, последних фотографий, символических совпадений, страшных снов и страшных семейных тайн, зачем тащить туда, в эту черную прошлую зыбь, еще и смешливую, насквозь земную, насквозь солнечную Светку? Зачем?

Три красавицы небес

Шли по улицам Мадрида:

Донна Клара, Донна Рэс

и прекрасная Пепита.

Вдруг на площади, хромой

Нищий с робким ожиданьем

Руку протянул с сумой

За насущным подаяньем.

За реал, что подала,

Помолился он за Клару,

Донна Рэс щедрей была

И дала реалов пару.

А Пепита так бедна—Не имела ни реала.

Вместо золота она

Старика поцеловала.

Надо жить, Маронька, сказала Юля, строго сдвигая рыжие брови. Пока мы живы, мы не имеем права умирать.

Марик не сопротивлялся, но реагировал вяло. Жить он, в общем—то, и не переставал, только после Светкиной смерти как—то не видел в этом особого смысла. Несколько месяцев не видел — с января по март.

А в марте Юля вела Асю через дорогу. Вела—вела, март, позёмка, холод, вечер, темно. Вела, между прочим, в неположенном для перехода месте — без светофора, без перехода, практически по целине. На Юлю это было вообще—то непохоже, все потом удивлялись. Но вела. И там, на переходе в этом неположенном месте, в темноте, на скользком повороте, их сбила машина. Ехавшая, впрочем, небыстро.

Асю Юля за секунду до столкновения каким—то совершенно непонятным чутьём схватила за руку и с силой вышвырнула с дороги в ближайший сугроб. То есть Асю машина в результате вообще не задела. В сугробе Ася получила синяк на бедро, и это был весь её физический ущерб. А сама Юля была—таки сбита этой небыстро ехавшей машиной, упала на землю, ударилась, что—то там на что—то наехало — в общем, Юленька сломала позвоночник. Ей тогда было семьдесят четыре года. Вот в них она его и сломала. Бывает. До этого момента, в общем, всё происходящее вполне вписывается в картину под называнием «бывает».

А вот дальше начинаются чудеса.

3.

Дальше Юля стоически выслушала диагноз «перелом позвоночника» и решительно покачала головой. Лёве, зятю, знакомые уже было очередные соболезнования начали выражать — но Лёва видел, что происходит с его небанальной тёщей, поэтому соболезнований не принимал. Врачи ужасались один за другим. Перелом позвоночника в семьдесят четыре года — это, вы наверное не понимаете, почти смертельно. Выжить? Ммм посмотрим. Вставать? Вы с ума сошли. Ходить? Забудьте. Жить? Ну, может, еще пару месяцев. Или нет.