Иоанниты

Мой собеседник тут же принялся расставлять фигуры, причём руки его работают с необычайной для подвыпившего скоростью и ловкостью. Не успел я поучаствовать в приготовлениях, как обе линии фигур были готовы.

– Эм-м-м, – задребезжал шахматист, не решаясь приступить уже к игре. – Надеюсь, Вы не слишком принципиальный человек?

– А в чём дело?

– Я никогда не играю чёрными. Не возражаете?

– Да, господи, играйте белыми, мне всё равно.

Честно говоря, от чудачеств этого человека у меня начинает голова кружиться. Говорили же, что с незнакомцами на улицах разговаривать нельзя. Причина не в том, что они могут тебя обмануть, ограбить или порезать; причина вот она!

Завязалась игра: джентльмен двинул путём заученной наизусть партии – все его ходы узнаваемые, я даже могу предугадывать половину из них. Сам же я хожу особо не задумываясь, забыв про стратегию и просчитывание ходов. В конце концов, быстро проиграть и убраться это тоже вариант.

Как же ему удалось так плотно приклеить меня к стулу?

– А почему Вы не играете чёрными? – спросил я, совершая абсолютно бесполезную рокировку.

– Они мне не нравятся, – брякнул он, словно ребёнок, обиженные на неодушевлённые шахматные фигуры.

– Простите?..

– Понимаете ли, белые просто играют в своё удовольствие. Видите? Белоснежные, блестящие, красивые, спокойные. Чёрные же… вон они какие чумазые, грязные, все в копоти! Словно не на шахматную доску вышли, а на тропу войны.

Лучше бы я не спрашивал…

– Это всего лишь краска.

– Но это так Вы думаете. У меня же есть убеждение, и оно верно, потому что это моё убеждение. У всех могут быть свои, и они тоже верны. Я вижу в чёрных фигурах бескомпромиссность, желание выгрызать победу! Но не в шахматах же! Люди всюду несутся сломя голову, из кожи вон лезут, чтобы быть первым, единственным, лучшим. Вас не тошнит от этого?

– Нет, а разве должно?

– Это же путь к погибели! – появился на лице джентльмена самый настоящий испуг. – Если всех приучить к тому, что в жизни есть место только лучшим, что надо стремиться к идеалу, то что будет? Перестанут считаться со средствами, я Вам скажу. Сегодня ради лучшей причёски просто ищут самого мастеровитого цирюльника, а завтра будут убивать тех, у кого концы чуть ровнее пострижены, а послезавтра сам цирюльник сделает себе идеальную причёску и будет резать клиентов за то, что те посмели просить такое же совершенство.

– Мрачное у Вас представление о соперничестве, – я чуть развернул стул, чтобы проще было подняться. Видит бог, я достаточно терпел этого чудака.

– Будто Вы верите, что кто-то при мысли о соперничестве вспомнит про честность. Никогда – люди так устроены. Поэтому я выбираю белых, которые не желают пачкаться, хоть и не рвут жилы ради победы. Ещё по стаканчику?

Но в следующую секунду я чуть не подскочил, заметив здесь знакомое лицо. Хотя правильным будет сказать, что я заметил знакомую фигуру. В трактир вошёл коротышка Рассел и сосредоточенно обвёл посетителей взглядом. На мне его глаза даже не запнулись – я остался им не замечен, хоть и пялился точно на него.

Думал уже махнуть рукой и окликнуть товарища, но тот вдруг спешными шагами двинул меж столиков. Так и не обнаружив себя, я обернулся и через плечо увидел, как иоаннит подсаживается к подозрительной личности.

Незнакомец одет богато, роскошно, однако внешность его наводит на мысли, что он всю жизнь был бездомным, пил дешёвый алкоголь и дрался со всем Фанеком. Плутоватое лицо, обязательный сплюснутый нос – тип явно недавно в высшем обществе, причём попал туда нечестивыми путями. Если активно лизать нужные сапоги, то и дворнягу пустят на королевскую псарню…

– За братски протянутые руки! – взорвался мой собутыльник очередным тостом.

Я поспешил отвернуться, чтобы Рассел меня не заметил. Меня заинтриговал его знакомый, захотелось проследить за ними. Нутро подсказывает, что парочка собралась не шоколадки детям раздавать.

Пришлось осушить очередной стакан вина и продолжить партию. Я сразу же развернул стул, чтобы оказаться к столику с Расселом и неизвестным чёртом вполоборота. Так не выглядит подозрительным мои взгляды как бы невзначай.

Мой собутыльник продолжает что-то вещать – мне остаётся лишь кивать время от времени да бездумно переставлять фигуры. Рассел с неизвестным о чём-то переговариваются. Оба спокойны, словно предметом разговора выступает унылая обыденность. Меня-то не обманешь, я убеждён, что это не так.

Они даже ничего не заказали. Вяло жестикулируя, они понемногу склоняются над столом. В какой-то момент коротышка тыкает двумя сложенными пальцами в столешницу. Его собеседник отрицательно качает головой, но Рассел настаивает на своём, ударяя ещё и ещё раз с нарастающей силой. В конце концов, он начинает озираться, проверяя, не привлёк ли яростный стук внимания к нему – я поднял руку к виску и спрятал лицо.