«У нас, начиная от Верколы, нет ни одной крысы, а в Карпогорах уже есть, – рассказывала внучатая племянница отца Иоанна Любовь Малкина. – У меня была там двоюродная сестра замужем. И у нее крыса укусила козу за вымя и козу пришлось зарезать. Вот какие крысы. Коты их боятся. Большую-то крысу кот и взять не может. Вот мама-то рассказывала. Кронштадтский-то приезжал к нам и говорит: “Этой твари у вас не будет. Чтоб у нас была земля святая”. Помолился он – и у нас до сих пор нет крыс. Завозили, бывало, крыс на пароходах или на баржах. Поставят их у пристани, а крыс вынесут на берег. А как пароход-то пойдет, они тут же забегают назад, не остаются в Суре. Еще Кронштадтский обошел нашу поскотину всю, куда скот гоняли, и сказал: “Не будет зверь обидеть нашего скота”. У нас медведи, волки никогда не задевали скота-то. Это все по молитвам его».
«В 1890 году, находясь в Орле, мне пришлось обратиться к батюшке Иоанну, и по его молитве я снова получила утешение, – писала в своих воспоминаниях современница отца Иоанна Евдокия Духонина, супруга начальника штаба Московского округа. – Заболел мой племянник двенадцати лет: корь осложнилась воспалением легких. Доктора приговорили его к смерти, которой и ждали с часу на час. Я послала ответную телеграмму батюшке, прося помолиться. И не успели еще принести ответ, как мальчик вдруг заснул хорошим покойным сном, личико его оживилось, мертвенная бледность пропала. Доктор, находившийся при нем, пришел в изумление и сказал мне: “Смотрите, какие хорошие признаки, еще, пожалуй, поправится”. Тут подали телеграмму батюшки такого содержания: “Бог милостив – пошлет исцеление”. И с этой минуты началось выздоровление».
«Госпожа Е.Н., болезненная, слабая женщина, горя желанием построить храм Божий на одной из окраин России, при встрече с батюшкой просила его влияния на имущих людей, для сбора пожертвований, – пишет в своих воспоминаниях капитан I ранга Бурачок. – Отец Иоанн благословил Е.Н. со словами: “Иди и строй!”
– Да как же, батюшка, я построю без всяких средств?
– Я тебе говорю: иди и строй, все будет хорошо, – строго и внушительно сказал батюшка.
Е.Н. побоялась входить в пререкания и послушалась, результатом чего, к большому удивлению Е.Н., храм действительно беспрепятственно был выстроен при неожиданно большом участии и сочувствии жертвователей».
«Батюшка не переносил курения табака, называя это одной из страстей, пагубных для души человека, аналогично пьянству, – вспоминал капитан I ранга Бурачок. – Так он отучил моего отца, так отучил и меня. Будучи избалованным не только обстановкой жизни, но и самим собой, мне почти никогда не приходило в голову оставить эту удобную и симпатичную привычку, тем более что попытки бросить приносили всегда испорченное настроение и лишали того излюбленного комфорта “покурить”, который у меня длился в течение восемнадцати лет. Курил я много. И вот однажды во время случившихся со мной тяжелых переживаний, как сейчас помню, 9 декабря 1913 года я пришел на гробницу отца Иоанна, и молитва у меня была одна: “Да будет воля Твоя”. Через три дня я серьезно заболеваю двухсторонними нарывами в горле, стоившими мне чуть ли не жизни, появляется желание оставить любимую привычку курить, о чем я и сказал доктору профессору Богданову-Березовскому. Последний с недоверием отнесся к этому желанию, узнав, что я уже восемнадцать лет подвержен этой страсти, и, улыбнувшись, сказал: “Смотрите, поправитесь и закурите снова”.
Теперь прошло уже двадцать лет, как я совершенно легко, несмотря на свою избалованность, оставил эту сильно владеющую людьми страсть.
Не только сам по себе описанный факт, но и мое личное создавшееся внутреннее убеждение привели меня к ясному заключению, что Воля Божия, на которую я оперся в своей краткой, из глубины души исшедшей молитве, по святым молитвам Праведника Божия батюшки отца Иоанна избавила меня от сильно развитой страсти, которую мы, люди, из личного удобства и распущенности не любим видеть и признавать, предпочитая быть в этом отношении слепыми».