Иоанн Грозный (СИ)

         Новгорода рассчитывали достичь в три дня. Последняя ночевка состоялась на гостеприимном дворе, принадлежавшем новгородскому купцу Собакину. Это был большой двухэтажный деревянный дом, покрытый ровною соломою. Частокол окаймлял его и яму – станцию, по перемене лошадей, где содержалось их до десятка с пятью кибиток. Дом купца стоял в середине небольшой деревни. Жители ее промышляли извозом, огородами и посевами на три поля. Огромная часть земли не возделывалась и была покрыта затвердевшей землей, где жухлый сорняк стоял в пояс.

         При въезде в деревню Матвей и Яков сразу заметили неладное. Крыши иных домов, включая странноприимный дом, были опалены. Пожар едва успели потушить. В воздухе витал запах свежей гари. Валялось дреколье, которым сбивали пламя. Брошенные шайки лежали у порогов.

         Разыскали пару одетых в рваные сермяги холопов. Они и рассказали о происшедшем. В полдень в деревню пожаловала пешая ватага скоморохов. Обносками и пестрядью доставшихся по случаю кафтанов и шуб они напоминали совершенных бродяг. Злыми голодными лицами от тех не отличались, а способом добывания житого превосходили значительно.

         Атаман скоморохов, высоченный  подвижный детина – кривляка, без стыда и совести в глубоко посаженных скользких глазах, потребовал, чтобы  деревенские  оставили дела, или зимнее безделье, и явились в полном составе на постоялый двор глядеть  представление, которым сейчас их осчастливят. Покажут артисты  случай с Иосифом в стане  фараона египетского.

         Купечество и крестьянство, хоть сумняшася, послушно явилось, приведя и детей. Исполняли приказ, уже зная. Как бывает. Атаман, именовавшийся не иначе, как Магистром комедийных дел и Географусом изящных наук, вышел к чуявшим подвох зрителям в синей мантии, усыпанной нашитыми белыми звездами. Изображал ли он Иосифа, фараона ли не поняло крестьянство. Дальше Новгорода и Москвы сидевшие на оброке извозчики  ездоков не катали, товар не перемещали. Румяная нехудая атаманова баба в поярковой шляпе, лентах, подпоясанной атласным кушаком шубе с чужого, малого, плеча выступила фараоншей. Грамотеям она сошла за Потифарову супружницу. Уж больно ластилась к атаману. Выходит, он выставлялся Потифаром. Или все же Иосифом? Не разобрать. Товарищи его, скоморохи, выбелили нехорошие лица. Заимствовали у крестьян шайки, надели их на головы и ходили, обернувшись простынями, стражей, или египтянами.

         Представление шло шумно, весело. Со скабрезными шутками, рожами и пинками под зад. Утомленные скоморохи объявили перерыв. Для роздыха велели  принести себе меда и домашнего вина, что дрожавшая от ожидания дальнейшего купеческая семья приказала исполнить, единственно помышляя об избавлении от пришельцев с наименьшим вредом. Комедианты выпили, закусили. Принялись плясать, играть на дудках и свирелях, бить в тамбурины. Девки и мелочь скоморошья, табором шатавшаяся по дорогам вместе с взрослыми, пели и плясали тут же,  за руки вытаскивая опасливых зрителей в круг. Те не шли. Все ждали, удовлетворятся ли перехожие  скоморохи едой и выпивкой. Скоморохи не удовлетворились. Потребовали достойной платы за выступление. Неси, мол, каждый, без жадности. Толпа сначала отступила артистов, потом побежала.

         Продолжение воскресило Тьму египетскую. Скоморохи били мужиков и баб. Не ограничиваясь, истязали и путавшихся в ногах визжащих младенцев. Атаман, он же магистр, кричал: представленное чересчур великолепно и со значительностью, чтобы  он позволил деревне отделаться малой мздой. Скоморохи врывались в дома и брали добро понравившееся. Деревенский скарб не велик, и тем не брезговали: ложки, плошки и горшки. Забрали запасы, пшеницу, рыбу, репу. У купца отняли платья, сарафаны и  девичьи шушуны. Унесли меды, брагу и медный самовар. Забрали на постоялом дворе всех лошадей и выехали с нагруженным скарбом, напоследок зажегши село перекладную яму.

         Смерды и холопы потушили кинутый в крыши огонь. Купец побег в соседнюю деревню искать губного старосту, требовать подмоги, клянчить погоню. Оставшиеся погоревали, поревели, забрали по хатам, что не кинули по рассмотрении скоморохи, и пошли греть бани. Клонился к вечеру чистый четверг.

         Дядя и племянник Грязные не удивились рассказу. Бродячие ватаги  татей и разбойников - скоморохов стали в ту пору настоящим бедствием русских земель. Собирая шайки, превосходили грабежом  и  купцов, сим не брезговавших.  На юге и востоке к ним присоединялись разномастные бродники и татарские  отряды – осколки крымских и ногайских орд.

         Гремя саблей, Матвей вошел в постоялую хоромину и приказал накормить опричников и иноземцев. Лошадей распорядился распрячь и развести к освободившимся от ямских четвероногих яслям. Матвей не желал снисходить к беде, обрушившейся на деревню и купца семейство. Его люди –  опричные, даже не казенные, исполняют волю царскую. Недосуг им до разбоя. На  то есть губные старосты и Разбойный приказ. На Руси в каждой избе, если не понос, то золотуха. Слабину дай – изжалобят нытьем и попрошайничеством.