Иоанн Дамаскин

Но Иувин, не обращая внимания на мольбы монахини Феодосии, забрался на самый верх и, размахнувшись секирой, ударил по голове статуи. Внизу раздались крики ужаса и плач женщин. Спафарокандидат нанес еще два сокрушительных удара, и голова, отделившись от статуи, свалилась к ногам толпы. Раздались отчаянные вопли, и женщины, не помня себя от горя, в безумном порыве негодования бросились к лестнице и опрокинули ее. Лестница вместе с Иувином с грохотом свалилась на булыжную мостовую. Женщины тут же яростно накинулись на лежащего спафария, нанося ему удары чем придется. Дворцовые стражники вначале растерялись от неожиданности, но, увидев, как бьют их начальника, обнажили мечи и бросились на женщин, нанося удары плашмя. Женщины бросились врассыпную, и стражники, подхватив окровавленного Иувина, быстро понесли его во дворец. После их ухода негодующая толпа и не думала расходиться. Наоборот, народу все прибавлялось. Раздавались возмущенные крики, требующие префекта города для разбирательства кощунственного преступления. Вскоре Медные врата раскрылись и из них действительно вышел сам префект, а за ним высыпала целая сотня гвардейцев префектуры с копьями наперевес. Они построились цепью и стали оттеснять толпу от ворот Халки. Вскоре из этих ворот появилась личная гвардия императора с обнаженными мечами. Многие из толпы, видя, какой оборот принимает дело, постарались незаметно улизнуть с площади. Префект, не обращая внимания на возмущенные выкрики толпы, выслушивал стражников, которые были свидетелями начала бунта. Они показали ему на монахиню Феодосию и патрицию Марию. Стража тут же, отделив женщин от народа, увела их в преторию, окружив плотным кольцом. Затем были взяты под стражу еще девять мужчин из толпы, которые возмущались больше всех. И толпа тут же стала быстро редеть. Так что не прошло и часа, как Августеон почти опустел.

Префект пошел доложить императору о принятых мерах по подавлению мятежа. Протоспафарий Иувин скончался не приходя в сознание. Узнав об этом, император был взбешен. Он приказал префекту тщательно провести расследование и жестоко наказать всех виновных. На следующий день он срочно собрал совещание из доверенных лиц. На совете присутствовали почти одни сторонники иконоборчества, поэтому обсуждать эту тему долго не стали и все согласились с императором, что надо начинать действовать, освобождая веру от народных заблуждений — идолопоклонства. Был тут же составлен эдикт императора против почитания икон, в котором, в частности, говорилось: «...Для нас несомненным является то, что ныне иконы занимают место идолов, поэтому и поклоняющиеся иконам суть идолослужители, ибо не должно воздавать поклонения тому, что создано руками, ни всякому изображению небесному или земному. Настало время призвать отцов Церкви на Вселенский Собор, и пусть скажут несогласные, кто нам внушил почитать и воздавать поклонение рукотворным предметам. Если они сумеют это сделать, я признаю, что это Божественный закон. Если же нет, то горе тем, кто противится воле Божией. А пока я вижу лишь грубое идолопоклонство, потому как, пренебрегая заповедью Божией, мы поклоняемся камням, стенам и доскам; мучеников называем богами. Но как царь иудейский Осия после 800 лет устранил из храма медного змия, так и я после 700 лет хочу очистить церкви от идолов...» Копию индикта против икон Лев поручил отправить папе Римскому.

Когда на следующий день горожане пришли на площадь Августеон, то над Халкопратийскими вратами вместо любимого образа Христа Антифонита висел простой четырехконечный крест без распятия. Под крестом была надпись: «Не терпя, чтобы Христос изображался в безгласном и бездыханном образе из землевидного материала, воспрещаемого в Писании, Лев с сыном юным Константином начертывает на вратах трисолнечный образ креста — похвалу верных».