ИНЖЕНЕР

– А вот, к примеру, вы знаете, что вы рисуете? – задал он вдруг нелепейший вопрос, удививший его самого.

– Знаю, – ответила красавица, даже не обернувшись, – картину.

– Тогда объясните мне… кому он кланяется?

– Вопрос настолько поразил ее, что она сначала удивленно посмотрела на него, затем на картину:

– Как к кому? Пришедшим к нему людям.

– В благодарность, что ли?

Диалог приобретал какой-то дикий характер.

Девушка нахмурилась и промолчала, решив не разговаривать более в таком тоне с этим типом, как она сразу определила его про себя.

– Неужели вы не понимаете, всю нелепость этого. Вот, вы будете мне кланяться, если я приду просить вас нарисовать мой портрет?

– Вам точно нет.

– Хорошо… не доходит. А вы будете мне кланяться в ноги, если вы врач, а я пришел просить вылечить меня от смертельной болезни?

Сначала, она решила было обидится на «не доходит», но задумалась и внезапно, неожиданно для себя, рассмеялась.

– Неужели вы, перерисовывая, не видите, что он кланяется лесу, возможно солнцу, но никак не этим крестьянам?

Теперь они оба уже уткнулись в картину, внимательно ее разглядывая, после чего она, отклонившись назад, уже с удивлением уставилась на него.

– Вот видите, – сказал с отчаянием Сергей, – он меня уже измучил!

– Знаете, а ведь я даже ничего не замечала!

– Это ладно, я тоже не сразу заметил. Делать-то, что будем? – опять выдал Сергей.

И сказал он это таким тоном, что стало ясно, делать действительно, что-то надо и немедленно, пока все не разбежались.

– Оля, – протянула узкую ладошку девушка.

– Сергей Викторович, – отмочил тот.

– Может, все-таки Сергей? – мягко спросила она.

– Можете. – махнул он рукой, вспомнив, что выглядит молодо, – Ну?

–Что… ну?

– Делать-то, что будем?… Вы кто?

– Я? – девушка внутренне уже вся веселилась, – я зам. зава этого музея, по художественной части. А вы кто?

– Я, – он опять махнул рукой, видно было, что эти досадные церемонии раздражают его, – я, этот… как его… просто инженер, из этого… как его… СОС, который на Стаханова… у леса.

– Знаю, – кивнула она, – у меня на улице Стаханова, у самой реки дача… очень приятно.

– Мне тоже… но вы, зав. зама, да еще по художественной части, надо же что-то делать с этой неизвестностью. Поднять документы, наконец, чтобы никто не ходил в городе… в неведении.

– Знаете что, Сергей Викторович, в неведении у нас в городе ходите только вы… остальных все устраивает. Вернее – устраивало. Пожалуй, вы правы – я теперь с вами. Ну что… если я, зам. зава ничего не знаю, то поверьте мне, значит, никто не знает. Может, письмо напишем, куда-нибудь?

– Я вижу, вы разыгрались, а мне не до шуток.

– Простите, просто все очень необычно. Постойте, я знаю, что делать.

– Что?

– Видите ли, в нашем музее, так заведено, что если кто чего не знает, то обращается прямиком к дяде Коле.

– О Господи… только не это!

– Нет… только это! А если уж дядя Коля не знает, ну, тогда уж я не знаю, – развела она руками.

– Давайте вашего дядю Колю, – смирился, наконец, Сергей. Было видно, что запал его закончился.

Пошли искать дядю Колю. Нашли его неподалеку. Он шел позади ватаги пятиклассников и, по обыкновению, ухмылялся той ерунде, которую, по его мнению, молоденькая девушка экскурсовод рассказывала школярам. Оля приволокла дядю Колю к картине и отворачивая несколько лицо от несшегося от него, впрочем, несильного перегара, задала ему вопрос: « Знает ли он, о чем картина, и почему она так странно называется?». На что дядя Коля ответил:

– Знаю, картина о том, как один из московских патриархов, вызвал к себе отца Николая, из лесов дальних, а он, проходя мимо наших мест, и не имея возможности сделать крюк в двести верст, чтобы повидаться с подвизавшемся в наших лесах отцом Алексеем, просто поклонился ему, и попросил благословения на дальнюю дорогу. А, наш отец Алексей, в это же самое время, поклонился ему, и попросил у него, в свою очередь, благословения. Вот эта встреча двух старцев и изображена на этой картине.

– Скажите, дядя Коля, а где же здесь отец Николай? – спросил, сразу вдруг поверивший и повеселевший Сергей, как будто это его, в эту минуту, благословил отец Николай.

– А как ты его изобразишь-то, если он за двести верст отсель? – Удивился дядя Коля, – Вон, видимо в той стороне, где солнце восходит, изобразил его художник. На рассвете дело-то было.

– Дядя Коля, миленький, – заговорила Ольга, – как же так, вы все знаете и молчите, так же нельзя, миленький.

– Ну, вы даете, Ольга Николаевна, – изумился он, – да я сколько раз пытался экскурсию провести, когда эти девчонки опаздывают. Сколько раз я им говорил: «Слушайте меня, дуры, что я вам скажу, а не книжки свои дурацкие, неизвестно кем написанные читайте», а они смеются. Ну, дуры, они и есть дуры, во главе с нашей заведующей Нин…

– Так, дядечка Колечка, – быстро перебила его Ольга, – я ничего этого не слышала, а какие вы хотите экскурсии водить, если вы и сейчас под шафе?

– Под каким таким шафе? Я и выпил то всего стопку перед этой экскурсией, которую сейчас Любка ведет, чтобы не расстраиваться…