Иные песни

Стадиев за пятнадцать от предполагаемого лагеря они остановились и сошли со скакунов. Зайдар снял джульбаб и жилетку и без слов побежал в ночь; еще миг видели его — худощавую тень под Луной, — затем темная саванна проглотила нимрода. Стреножив ксевр, присели на землю. Огонь, конечно, было не развести, все тряслись от холода. Африка медленно, глубоко дышала во сне, травы колыхались в неторопливом ритме, усыпляющий шелест разливался над равниной, шшшшлхш, спи. В траве взблескивали глаза трупоедов. Все молчали, ждали нимрода. Господин Бербелек проигрывал в голове черные будущности, весьма убедительные в своей абсурдности: Зайдар завлек его сюда специально, не врал лишь в том, что там, в темноте, и вправду кто-то притаился — на него, на эстлоса Иеронима Бербелека, здесь и сейчас его схватят без проблем, вдали от каравана и войска, с одним солдатом и одним аресом, а их, их может быть и двадцать, застрелят его без предупреждения, потому что он поверил и дал себя завлечь в засаду, некогда он не знал сомнений, никто не смог бы соврать ему прямо в глаза и не выдать себя, но теперь —

— Двое, спят, зебры с другой стороны, пойдем, — выдохнул нимрод, вынырнув из тьмы.

Они встали, вытащили из-под седел длинные кераунеты, каждый по два, даже Ихмет. Проверили заряд, проверили молоточки и наковаленки, забросили оружие на спину, после чего двинулись за нимродом: тот навязал темп быстрого марша. Реденькая ратакациевая рощица вынырнула в ночи неровной лунной тенью. Зайдар показал на запад: зебры. Господин Бербелек кивнул Ливию. Тобиас побежал в ту сторону, заходя по широкой дуге.

Последние сто пусов преодолели, пригнувшись к самой земле, скрываясь в травах. Присев за стволом первой ратакации и успокоив дыхание, господин Бербелек в шесть коротких жестов изложил план — простой, как все наилучшие планы. Нимрод отдал Иерониму и Завии свои кераунеты, вынул длинный охотничий нож. Он подойдет с востока, Бербелек и Завия выдвинутся под прямым углом, с севера, для открытой линии выстрела. Иероним хлопнул Ихмета по плечу. Разделились.

Разведчики спали между корнями кривой ратакации, низко склонившейся над маленькой полянкой, крона почти касалась земли. Арес и господин Бербелек, приготовившиеся к стрельбе, лежали в пятидесяти пусах, в густых кустах, видели в тени дерева лишь абрис темных холмиков — то ли тела, то ли не тела, нужно верить нимроду. Ждали хода Зайдара. Каждые несколько минут ветви волновал длинный выдох Африки, холодное дыхание из глубин непознанного континента, тх-х-х-х-х, и снова тишина, и вдох, и выдох, и вдох, и выдох, вообще не заметили нимрода, пока тот не выпрямился над неподвижными разведчиками и не махнул рукой.

— Все!

Они подошли. Завернутые в шерстяные одеяла, лежали двое мужчин, двадцати и тридцати лет, оба эгипетской морфы, может чуть более южной — Нубия? Аксум? Господин Бербелек стволом кераунета сбросил с них одеяла. Грязная, видавшая виды одежда; но при том — золотой перстень на большом пальце у старшего.

— Свяжи их, — приказал он Завии и пошел к Ливию. Сам привел на поляну захваченных зебр, Тобиаса послал за ксеврами.

Тем временем младший разбойник, не то слабее оглушенный нимродом, не то с более крепкой головой, пришел в себя. Господин Бербелек кивнул Зайдару. Перс сплюнул, провел острием ножа по языку, а после принялся отрезать пленнику пальцы — пленник в крик, пугая зебр, — один за другим, начав с большого на левой руке; падали словно перезревшие плоды. На пятом пришел в себя старший разбойник, лысый, будто колено, аксумец. Вылупил глаза на Иеронима и Завию, присевших на корточки с кераунетами, положенными поперек бедер, на сидящего сверху его товарища Зайдара, методично слизывавшего кровь с ножа после каждого отрезанного пальца.

— Ты следующий, — сказал господин Бербелек по-гречески и повторил на латыни и пахлави.

Аксумеец тотчас принялся говорить, ломаный греческий полился рваным потоком; нимрод сдержал клинок. Младший разбойник, у которого на руках осталось лишь два пальца, поочередно то стонал, то рыдал.

Что оказалось: джурджи успели обрасти целым промыслом, как легальным, так и нелегальным. Пограничные банды, такие как эта, живущие на краю цивилизации, меж царствами и антосами кратистосов с грабежей и разбоя, учуяли свой шанс. Конечно, и разговора не было, чтобы нападать на джурджу открыто, намного выгодней нападать на купеческие караваны, те хотя бы точно везли какие-то богатства; но существовал другой способ выжимать из аристократов севера деньги. Разбойники дожидались, пока небольшая группа не удалится на длительную охоту — и похищали тех охотников, что поважнее. Чтобы не ошибиться, к участникам джурджи присматривались еще в городах Золотых Королевств: кто важнее, кто платит, кому кланяются. Лучше всего похитить его родных; а самая желанная жертва — дети. Аристократы платят сотни талантов. Обмен происходит в пустынных частях Садары или в джунглях, под дикими антосами.

Господин Бербелек вспомнил того предполагаемого вора на базаре в Ам-Шазе. Ну да, следовало догадаться.

Тем временем вернулся Ливий с ксеврами.