Иные миры, иные времена

— Что? — закричал я. — Но вы не можете закрыть исследования сейчас, когда мы стоим на пороге…

— Прости меня, Шерм, но я все- могу. Комиссия по атомной энергии вынесла вчера соответствующее постановление. Оно еще официально не. опубликовано, но я получил указания остановить работы, как только я сюда вернусь.

— Эти ничтожные невежественные выскочки…

— Сочувствую вам, но у меня нет выбора.

Я потерял самообладание и в открытую стал угрожать ему, что в любом случае буду продолжать исследования. Это было глупо, потому что ему ничего не стоило уволить меня за неподчинение. Однако я знал, что он ценит мои способности, и рассчитывал, что по этой причине он не захочет расстаться со мной. Но он решил поймать сразу двух зайцев.

— Ну, если вы так настроены, то вопрос будем считать закрытым. Ваша группа будет распущена, люди распределены по другим лабораториям. За вами сохраняется прежний оклад и должность консультанта. Затем, когда вы сможете мыслить здраво, мы попытаемся найти вам подходящую работу.

Хлопнув дверью, я выбежал из кабинета и пошел домой, чтобы все обдумать. Здесь мне следовало бы рассказать немного о себе. Я считаю, что я уже достаточно стар, чтобы быть объективным, и у меня впереди осталось слишком мало времени, чтобы имело смысл притворяться.

Я всегда был мизантропом, склонным к уединению.

Я не любил людей и не слишком ими интересовался, а они платили мне той же монетой. В обществе я чувствовал себя не в своей тарелке. У меня был талант всегда говорить не то, что нужно, и выставлять себя на посмешище. Я никогда ни c кем не находил общего языка. Даже если я внимательно следил за каждым своим словом и жестом, я никогда не мог предугадать реакции окружающих. Я считал, да и сейчас считаю, что люди — это глупые и опасные безволосые обезьяны с непредсказуемым поведением. Если я пытался держать язык за зубами, следил за каждым своим словом и таким образом избегал возможности совершить какой-либо неуместный поступок, то окружающим это тоже не нравилось. Про меня говорили, что я холоден, чопорен и недружелюбен, и это тогда, когда я изо всех сил старался никого не обижать и держаться вежливо.

Я никогда не был женат, и в то время, о котором пишу, приближался к зрелому возрасту, не имея ни одного друга, да и знакомых у меня было не больше, чем того требовалось для моей работы. Я мог бы найти оправдание своим взглядам, напомнив Вам о греховности и порочности человечества, но не делаю этого, ибо Вы и сами, я думаю, достаточно знаете об этом.

Моим единственным занятием помимо работы было увлечение историей естествознания. В отличие от многих моих коллег натурфилософов я имел склонность к истории, подкрепленную поверхностным гуманитарным образованием. Я был членом исторического общества, и мои статьи по истории естествознания появлялись в печати.

Я вернулся в свой маленький домик, чувствуя себя Галилеем. Это был ученый, которого в моем мире за несколько веков до моего времени преследовали церковные власти за создание астрономической теории, так же, как в этом мире в Европе несколько веков тому назад преследовали Георга Шварцхорна.

Я чувствовал, что родился слишком рано. Если бы только наука в моем мире развивалась быстрее, тогда меня ценили бы за талант, и все трудности исчезли бы сами собой.

Но почему же, подумал я, наука не развивалась более быстрыми темпами? Я обратился к раннему периоду развития науки. Почему Ваши соотечественники, сделав две — две с половиной тысячи лет тому назад первый шаг на пути к храму науки, не продолжали двигаться в том же направлении до тех пор, пока наука не стала тем, чем она стала в конце концов, во всяком случае в моём мире, — ни от чего не зависящим, саморазвивающимся явлением? Я знал, какой ответ дает на это история науки.

Одной из причин было рабство, при котором работать считалось недостойным свободного человека, а так как изобретательство и исследовательская деятельность были похожи на работу, они не вызывали ни у кого интереса. Другой причиной был низкий уровень развития ремесел, что делало невозможным создание чистого стекла и точных измерительных инструментов.

Еще одна причина заключалась в том, что эллины имели склонность создавать космологические теории, не опираясь на факты, вследствие чего большинство из этих теорий были ошибочны.

Мог ли человек, думал я, отправившись в те времена и приложив определенные усилия в нужном месте и в нужное время, направить в правильное русло развитие науки?