Иные миры. Будущее возможно...

Спустя несколько часов шум пролетающей кометы начал мало-помалу затихать. Тогда профессор Штиллер объяснил своим товарищам причину виденного ими явления и принялся расточать громкие хвалы очкам Дубельмейера.

Между тем путешествие стало надоедать, и все заскучали, когда же узнали, что они не сделали и половины пути, многими овладело отчаяние – «Мировой Пловец» двигался значительно медленнее, чем ожидали.

Профессор Штиллер рассчитывал с полной уверенностью на то, что шар, едва попав в сферу притяжения отдаленного небесного тела, полетит к этому последнему с молниеносной быстротой, теперь же он должен был сознаться самому себе, что в этом сильно ошибся. К этой крупной ошибке присоединились еще две дальнейшие: запасы твердого воздуха и электрической энергии были рассчитаны на менее продолжительное путешествие, то есть на более быстрый полет, и должны были иссякнуть через несколько недель.

И запас пищевых продуктов уменьшался с поразительной быстротой. Правда, на шар был взят обильный запас еды и питья на три месяца, но профессор Штиллер не принял во внимание хороший аппетит своих спутников.

Волей-неволей уже теперь, с сегодняшнего дня, должно было последовать уменьшение ежедневно выдаваемых порций, если хотели протянуть запас провизии на более долгий срок. Особенно значительно уменьшился запас напитков, и в запасе любимой геппингенской воды произошли страшные опустошения.

Неделя пришла к концу. Вместе с нею путешественники по мировому пространству вступили в новый год. Никто из них и не подумал о встрече Нового года, что раньше исполнялось ими там, внизу, на Земле с таким веселием и радостью. Сумрачное равнодушие овладело всей компанией и отнимало у нее постепенно аппетит.

Так прошло еще несколько дней, и вот произошло новое событие.

– Что же, черт возьми, снова случилось? – спросил Пиллер, внезапно выходя из своего летаргического состояния, когда в гондоле послышались необычайные, похожие на гром раскаты.

– Это звучит, точно грохот горного потока, увлекающего за собою массы обломков, – заметил Дубельмейер.

Едва успел он произнести эти слова, как какой-то тяжелый предмет ударился о гондолу. Профессор Штиллер вскочил с места в сильном волнении.

– Скорей, друзья, помогите мне защитить окна! Если я не ошибаюсь, начинается космический дождь.

Ученые бросились к четырем окнам гондолы и молниеносно опустили подвижные ставни. Падающий сбоку, короткий шумный дождь шел по «Мировому Пловцу» и еще сильнее по его гондоле. Профессор Штиллер уже начал думать, что всякая опасность устранена, когда второй, но еще более сильный удар потряс гондолу. За ним последовал треск и громкий крик боли. Место, на котором в гондоле находился измеритель скорости, было задето маленьким метеоритом. Инструмент был попорчен страшным сотрясением, и его внутренняя стеклянная оправа разбилась. Один из осколков задел профессора Фроммгерца, который теперь лежал на полу гондолы, залитый кровью, и громко стонал.

Удар сильно отбросил гондолу в сторону. Только некоторое время спустя колебательное движение гондолы прекратилось, и все снова пришло в прежнее спокойное состояние. Дальнейших ударов не последовало, и профессор Штиллер имел основание предположить, что «Мировой Пловец» избавился от этой новой опасности неожиданно счастливым образом.

Хуже всего было то, что измеритель скорости сломался окончательно. Об исправлении его во время пути нечего было и думать. Эта несчастная случайность совершенно запутала все расчеты Штиллера и лишила его возможности контролировать скорость шара. Теперь все было предоставлено слепому случаю. Точные вычисления пришлось заменить простыми предположениями. Предположения же снова открывали простор печальным мыслям.

Шло время, и все дальше летел шар по своему пути. Жизненные припасы уже настолько истощились, что, несмотря на слабый аппетит жителей гондолы, через самый короткий срок должен был почувствоваться недостаток в самом необходимом. Запас электрической энергии также уменьшался с ужасающей быстротой.

Что принесут следующие дни? В их непроницаемой тьме скрывалась участь – счастье или гибель – всей экспедиции. Электрический свет внутри гондолы становился все слабее; сильный холод, который, несмотря на меховые одежды ученых, леденил их члены, делался все более и более ощутимым. Мрачное равнодушие овладело всеми учеными и переходило постепенно в род бессознательного состояния. Казалось, что конец страдальцев медленно приближается. Так проходили долгие томительные часы; внутри гондолы уже не раздавалось ни малейшего звука. Вдруг произошел сильный толчок. Шар и гондола едва не перевернулись. Бедные путешественники в гондоле попадали друг на друга, столкнулись друг с другом и начали пробуждаться от своей похожей на смерть дремоты.