Инцидент (СИ)

-Нас окружили. Витя, который был за рулем, запаниковал, растерялся и не делал ничего, чтобы выехать. Я помню его бледность, на лбу выступила испарина, и он постоянно елозил на своем месте. Сережа метался от лобового стекла к боковому, пытаясь найти решение. В салоне, за моей спиной, тоже началась нервная возня. А я… - Юлия виновато улыбается. – Я испытывала какое-то нелепое спокойствие. Будто это не мои проблемы. Эта глупая слепая вера в то, что с мной ничего не случится. От зараженных меня отделяло лобовое стекло маршрутки, по бокам находились Витя с Сережей, которые должны были меня спасти. Я была как ребенок, накрывшийся одеялом, думая, что это решит все его беды.

Юлия вдруг останавливается и поворачивается к камере, глядя куда-то в бок. И переводит взгляд в объектив только, когда начинает говорить.

-Я не плохой человек. По крайней мере, я по-прежнему хочу в это верить. Но как много эгоизма я достала из себя в дни Инцидента. Многие свои эмоции, что я испытала в зараженном городе, я не могу объяснить по сей день. Может быть на меня повлияло нервное потрясение, но этот эгоизм, порожденный желанием упорядочить осколки своего личного мира преследовал меня все пять дней. Только так я могу объяснить свое тогдашнее спокойствие. На время мой мир был в порядке, пока хаосом занимался кто-то другой. Я отреклась от своих бед, отдав их Сереже и Вите. Наверно все эти беды, которые Сереже отдавали другие люди, в конечном итоге его и сломили. Порой я думаю, а что если бы мы разделили ответственность за собственные жизни? Если бы выживали бы группой, а не стадом, следующим за пастухом? – Ее губы трогает улыбка, но глаза остаются понурыми. – И, знаете, я понимаю, что никто бы не спасся. Только он знал, что делать.

Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)

-Серега к окну приник, справа что-то высматривает. Я тоже по сторонам смотрю, хотя сам не понимаю что ищу – все проезды забиты. Зомбаки приближаются, один уже ладонь на покатый капот положил, и конкретно на меня сквозь стекло смотрит. А я ничего не могу сделать. Такое мучительное чувство беспомощности. Вспотевшие руки до боли в руль вжались, сердце как канарейка в клетке бьется. Мотор рокочет, но ехать некуда. И мы все как в клетке над чаном с пираньями. Думаю, если зомбяры окружат, то мы так и помрем в этой «Газели» от голода или еще чего похуже. У меня фантазия хорошая, я себе уже такого напредставлял, что готов был разрыдаться от жалости к себе. –Виктор смотрит невидящим взглядом прямо перед собой, вновь переживая те минуты в машине, окруженной зараженными. Его руки постоянно находятся в движении. Они то сжимаются в кулаки, то начинают перекручивать украшения на запястьях.

-Данила голову в кабину просунул, говорит «Сдавай назад, дави их, а то окружат». В задние окна зараженные уже бьются, девчонки визжат что-то. Я еще раз зеркала проверил – позади машины целый шлейф из покачивающихся тел собрался. Думаю, мы хоть и не в танке, но нужно же что-то делать. Была не была, авось и не увязнем. В конце концов, больше вариантов никаких. Я уже заднюю передачу включаю, но тут Серега, руку вытягивает в мою сторону и,не отлипая от окна,говорит: «Нет, давай направо, на тротуар выруливай». Я только тогда заметил, что действительно можно было поехать по тротуару. Сам тротуар огорожен и приподнят бордюром. А через каждый десять метров деревья насажены. Но на углу, почти там, где мы стояли, у самого пешеходного перехода, ограждения не было, а еще специальный пандус для инвалидных колясок.Плюс ко всему между ближайшей машиной у самого края и светофором расстояния как раз хватало, чтобы «Газель» смогла проехать. Одним словом – триумфальная арка. Только неудобная как игольное ушко.