Интроверт

Как же меня бесит этот телефон, – думал Лёня, – постоянно пытаешься остаться один, оградиться от этого мира, спокойно существовать в своей норе, но тебя обязательно достанут с помощью этого телефона. Почему я никогда никому не звоню, не нарушаю поток их жизни, а меня все достают?

Он вышел с подъезда. На улице было солнечное, морозное, январьское утро. Спокойным шагом Лёня пошёл на троллейбусную остановку, скользя по замёрзшим лужам. По пути зашёл в ларёк, купил пачку красного «Мальборо», дождался троллейбуса и поехал в колледж.

В колледже, когда я приехал, была перемена. Я зашёл в аудиторию и опять увидел эти гнусные лица, услышал эти мерзкие разговоры одногруппников о том: кто сколько поимел девушек, как набухался вчера на вечеринке, и как он после этого невероятно крут. Все хаотично слонялись по аудитории, было душно, окна почему-то никто не хотел открывать. Только единицы сидели и что-то писали в тетрадях. То ли повторяли домашнее задание, то ли просто рисовали от скуки. Девушки как всегда поправляли свой макияж и причёски, с помощью маленьких зеркал-жабок (они у всех были одинаковые, наверное, покупали в одном магазине). Парни перешёптывались, обсуждая девушек и тусовки. Мало кого здесь интересовала учёба, большинство было из богатых семей, родители заплатили денег и просто засунули их в эту бурсу. Им нужен был кусок картона и всё, дальше их также засунут на какую-то должность, и им нужны будут только деньги и всё. У меня с ними не было общих интересов, я не хотел трахаться со всеми подряд, и не считал это вообще нужным аспектом жизни. Я не хотел получать никакой диплом, я не хотел строить себе карьеру и заводить семью – я просто хотел закрыться в комнате.

– О, Лёня! – крикнул Саша, – наконец-то ты явился, я уж думал ты умер. Хорошо, что приехал, Фёдоровна сказала, чтобы ты, когда явишься, поднялся к ней в кабинет.

– Хорошо, сейчас схожу. Не хочешь пройтись со мной?

–Ну пошли, – нехотя сказал Саша, и они пошли на четвёртый этаж здания.

Пройдя один этаж, диалог продолжился:

– Знаешь, что… Я не хочу здесь учиться, и в принципе учиться не хочу, – сказал Лёня, – наверное я сейчас скажу это Фёдоровне и пойду заберу документы.

– Ты это серьёзно? – удивлённо ответил Саша, – а как же диплом? Как ты будешь потом работать? Придумал опять какую-то хрень. И вообще, ты не осмелишься это сделать, ты постоянно всего боишься. Ты боялся даже позвонить врачу, чтобы записаться на приём. Помню, просил меня позвонить. А тут ты вот так возьмёшь и пойдёшь забирать документы? Я тебе не верю…

И всё-таки, он был прав – ничего я не скажу и документы не осмелюсь забрать. Я просто промолчал. Следующие пару минут мы молча поднимались по ступенькам.

Когда я зашёл в кабинет, увидел Наталию Фёдоровну, сидящую за столом. Она очень быстро что-то записывала. На ней были очки в круглой оправе с толстыми линзами. Волосы седые, морщины разрезали её лицо, и создавалось впечатление будто она вся исполосана ножом. На столе стояли стопки учебников и каких-то бумаг. Между ними стоял старый экран компьютера (не знаю зачем он ей, ведь она использовала его крайне редко). За её спиной находилось окно, в старой деревянной раме. С улицы оно было в помёте голубей, его не вытирали уже пару лет, только внутри Фёдоровна вытирала с него пыль. На подоконнике стояла куча непонятных вазонов, ростки которых свисали аж до пола, а некоторые уже пожелтели, их надо было отрезать. Справа на стене, над столом, висел календарь ещё за прошлый год, на нём изображён лик святого. Моя куратор очень верующая, и из-за этого не снимала календарь. Может боялась, что Бог накажет за то, что она выбросит его; или не сможет потом найти такой же – хрен его знает. Под ногами лежал – красно-коричневый, с узорами в виде вензелей – ковёр. Он был, наверное, только у неё в кабинете. Никогда не понимал, зачем вообще эти ковры людям? В нём – мне казалось – была тонна пыли. Если его стряхнуть, можно построить замок из песка.

Фёдоровна оторвалась от писанины, когда я подошёл ближе, спустила очки ниже на нос, посмотрела на меня – как мне показалось – с презрением и сказала:

– Явился. Это ведь сколько наглости нужно: две недели не появляться в колледже, да ещё не брать от меня трубку! Это безобразие, – крикнула она, – ты что с себя возомнил? Ты думаешь можешь делать всё что захочешь? Хочешь, ходишь на занятия – хочешь, не ходишь? Ты будущий юрист! Хотя, о чём я вообще говорю, какой из тебя юрист, оболтус – это твой максимум. Я уже звонила твоей маме и расска…

Я перебил поток её возмущения, спокойной и уверенной фразой:

– Я болел. Мне было очень плохо, так плохо что я не в силах был разговаривать. Но я уже поправился и приехал, буду учиться дальше. Всё хорошо.

– Не держи меня за дуру, Леонид. Кого-кого, а меня ты за дуру, пожалуйста, не держи.