Интриги темного мира

  -Да тут и, правда, прогулка, - живо оглядел повелитель нашу разномастную компанию, - всем светлого дня. Что от меня требуется?

  -Сначала выпить чего-нибудь успокаивающего, - объявила Хенна и полезла в свой кошель за снадобьями, но Вандерс вдруг ее остановил.

  -Позже. Насколько я помню, добрые белые маги обожают завязывать все свои клятвы и ловушки на крови... причем собственной, и боюсь, что тут именно такой случай. Так что нам понадобится его кровь... и не желательно, чтоб в ней были какие-то зелья... иначе замок не сработает.

  -Мастер Харденз? - Полуутвердительно кивнул колдуну Берди, но Дэс вдруг решил, что пора поставить точку в выяснении отношений.

  -Это Вандерс, белый колдун и мой родной отец.

  Девери что-то возмущенно зашипели, сам свекор сморщился как будто выпил разом стопку уксуса, но все же смолчал, и я постаралась подавить рвавшийся наружу ехидный смешок. Похоже, так резко с ним еще никто не расправлялся.

  -Да?! Очень приятно. Так что нужно делать?

  -Вот тут я вижу письмена, - указал свекор на верхушку камня, но они скрыты заклинанием невидимости. Я могу снять его на пару секунд...

  -Лучше пусть дух снимет, или скажет, что там написано, - не выдержала я, - неужели он за столько лет их не рассмотрел?

  -Там написано, - безразлично сообщил трехметровый монстр, - Чего одному нужно малость, другому хватит лишь целого.

  -Точно, - расплылся в ядовитой усмешке колдун, - именно так и могли поступить истинные белые. Давайте, повелитель, доставайте ваш кинжал и мажьте своей благородной кровью этот валун... боюсь, совсем малости не хватит, после того, как мы недавно добавили ему магии.

  -Подтолкни кресло, - кивнул Берди Терезису, и парни вмиг приставили его к валуну.

  -Тебе не жаль крови для неизвестного пленника? - Сказал вдруг гигантский пупс, и я могла бы поклясться, что это не его слова.

  -Нет, - просто улыбнулся тот, - если это нужно моим друзьям, то я отдам с удовольствием сколько нужно.

  -А если тебе скажут, что там твой старый враг... или человек, который ненавидел тебя много лет? - Упорствовал дух.

  -Если это так, - горько усмехнулся эвин, - я отдам кровь с еще большим удовольствием, и всю до капли. Потому что во всем неисчислимом сонме миров есть только один, где меня могут ненавидеть за свершенное шестьдесят лет назад... и я готов оплатить свои ошибки чем угодно.

Глава 22 в путах старинных интриг

  Со свойственной его расе быстротой старик выхватил маленький кинжальчик, умело провел им сразу по нескольким пальцам, и начал везде, где доставал, рисовать раненой рукой страшные кровавые узоры. Дэс прижал меня к себе, попытался отвернуть от этого зрелища, и я подчинилась, но из нестерпимого любопытства все же немного подглядывала. А когда заметила, что алые капли, стекающие по камню, не падают на землю, а впитываются в шероховатую поверхность и она становится рыхлой и редкой, как подтаявший снег, начинает осыпаться ржавым песком, вовсе уставилась во все глаза.

  Это же такой редкий момент! Я потом всю жизнь жалеть буду, если не посмотрю, как встретятся братья, которых разделило когда-то всего одно несказанное слово и шестьдесят тяжких лет. И вдруг мне стало стыдно. Я-то, конечно, буду жалеть, но ведь Кантилар и Найк будут завидовать нам и жалеть в сотни раз сильнее.

  Рванувшись из рук мужа, махом открыла дверь в кабинет повелителя и, стараясь особо не разглядывать похоронные рожи толпы воинов, резко скомандовала:

  -Все сюда и не шуметь!

  Найк прыгнул первым, мигом оказался рядом, схватил за руку, потеснив Дэса, но муж спорить не стал, только шикнул. Остальные тоже не сильно отстали от моего брата, молниеносно впихнулись в дверь плотной кучей.

  Наверное этот мир уже многие сотни лет не испытывал такого нашествия, и хозяин дернулся было, сверкнул зеленоватыми белками, но сразу замер. Замерли и эвины, вставшие тесной кучкой вокруг магов, делавших им знаки не шуметь, а я торопливо открыла дверь в ковен и повторила ту же команду.

  Как ни обидно, маги раздумывали дольше, и я пустила только пятерых, самых решительных, сильно удивившись, что Вик оказался среди них.

  А потом сразу протиснулась вперед, к самому креслу Бердинара, и поняла, что едва не пропустила самого главного. Весь камень уже осыпался, и теперь, что-то тихо и исступленно бормоча, Берди водил израненной рукой по черному, в рытвинах и окалине металлу саркофага. И даже не сразу заметил, как с другой стороны камеры открылась дверца, и из нее, неловко путаясь в длиннополой черной рясе, вылез горбатенький хромой старичок и, придерживаясь рукой за стенку своей тюрьмы, поковылял на нетвердых ножках к повелителю.

  Тот обнаружил брата лишь когда на полянке воцарилась звонкая от напряжения тишина. Лишь шорох водопада, да шарканье обутых в потертые опорки ног нарушали величественное безмолвие окружающего нас мира.

  Бердинар сначала лишь слегка повернул голову, а затем стремительно развернулся на сиденье всем торсом и секунду неверяще смотрел на двигающегося к нему брата. И вдруг резко рванулся к тому со своего кресла, упал на колени, протянул руки и со стоном прошептал: