Интервью, заявления и выступления

хвосту лошади.

Игумен Евге- Третий день Александро- Вырыли себе яму, ний и с ним по Пасхе Свирский мо- во время расстре 5 иноков 1918 г. настырь Оло- ла пели "Христос

нецкой губ., воскресе".

Лодейнополь

ского уезда

Свящ. Леонид На Рождество с. Лермонтов- Устроив елку для Серебренников 1919 года ка, станция детей, вернулся

Розенталовка, домой и схвачен.

ок. Хабаров- На реке раздет и

ска брошен в прорубь

со словами: "Ты

крестил, и мы

тебя будем кре

стить".

      Один этот список охватывает более 8000 человек. И вот я думаю - о скольких из них стало известно на Западе и вообще во "внешнем мире"? Буквально о нескольких, о единицах.       Вот пример ближе к нам по времени. Когда Хрущев начал новое гонение на Церковь и за 1-2 года было закрыто более половины всех православных храмов, против этого поднял голос митрополит Николай - в то время второе лицо в церковной иерархии после Патриарха. Немедленно он лишился своего положения, контакты с ним стали для приезжающих иностранных церковных деятелей затруднительны, а вскоре и вовсе невозможны. Скоро он скончался. В то же гонение архиепископ Андрей был присужден к 8 годам тюрьмы. Много ли внимания привлекла их судьба?       Вот, наконец, пример и вполне современный. Более 10 лет назад епископ Гермоген занял твердую позицию, не допуская вмешательства властей в церковные дела. Он лишился своей епархии и был направлен в Жировицкий монастырь. Это было предписание не советских, а церковных властей, и удерживает его в монастыре не физическое принуждение, а церковная дисциплина. Но он находится более 10 лет в условиях довольно строгой изоляции, - и я не слыхал, чтобы на Западе об этом были запросы, печатались статьи в газетах или создавались комитеты.       Поймите меня, пожалуйста, правильно. Я вовсе не хочу сказать, что все объясняется равнодушием общественного мнения Запада к судьбе православной Церкви. Сейчас я хочу как раз подчеркнуть другую причину: вы здесь сталкиваетесь с очень необычной психологией, совершенно отличной, например, от более понятной вам, вероятно, диссидентской психологии. Верующий, пострадавший за свою веру, просто не может рассказывать об этом на пресс-конференции. Но я хочу вас предупредить, что благодаря этому то, что вы узнаете, всегда будет лишь маленькой частью картины, которую всю целиком вы должны попытаться представить себе сами.       ВОПРОС: Мы видели церкви - и православные и баптистские переполненные народом, торжественное богослужение, никем не прерываемое. Как это согласуется с тем, что Вы нам рассказывали?       ОТВЕТ: Мне кажется, не только согласуется, но одно с необходимостью вытекает из другого: чем больше верующих и чем меньше церквей, тем больше народа будет в каждой церкви. Вы были только в Москве, - а в провинции теснота в церквах еще больше. На праздники же вокруг церквей собираются огромные толпы верующих, для которых внутри не оказалось места.       Богослужение, как правило, не нарушается. Исключения бывают, Вы, вероятно, и недавно о них слышали, но это действительно исключения. Этому соответствует весь дух законодательства о религии и всей политики властей: стремление превратить религию в "отправление культа", ограничить ее действие стенами храма. Посетитель церкви, как правило, не столкнется ни с каким видом преследований, если вне храма его вера ни в чем не будет проявляться: если он будет посещать атеистические лекции и даст своим детям атеистическое воспитание; если он не будет возражать, когда уволят священника, на службы которого собиралось очень много народа; если он не будет возражать, когда решат закрыть церковь, в которую он привык ходить, и если он не будет добиваться открытия новой вместо закрытой - и т. д. и т. д. Такой тип верующего согласуется с духом и буквой законодательства о религии. Текст по журналу "Вестник РХД", Париж, 1978, No 125.

 

Через кристалл духовности  ^