Интервью под прицелом

Однако и в городе такие дни не лишены прелести, самое начало мая, асфальт за день прогревается солнцем, темная, скользкая зима кажется нереальным и не очень приятным сном. Но и лето с его клятой, особенно в городских условиях, жарой и духотой еще далеко. Замечательное время — поздняя весна, когда совершенно невозможно усидеть дома или в наскучившем за зиму офисе. В такие дни, как правило, с утра до вечера на центральных улицах города полно народу, причем никто не торопится по делам, все с удовольствием откладывают эти самые дела, чтобы просто прогуляться, погреться на раннем солнышке, почувствовать дыхание майского ветерка.

День, когда у Елисея Тимофеевича Голобродского была назначена встреча с Екатериной Андрюшиной, выдался именно таким. Это была пятница, машины уезжали из города — первые пикники и шашлыки, открытие дачного сезона, зато пешего люда в городе оставалось предостаточно. Голобродский вышел из дома с запасом времени, медленно обошел Патриарший пруд, все лавочки в сквере были заняты — трогательные старики с шахматными досками, мамаши с колясками, дети постарше, играющие в свои шумные игры в опасной близости от воды. Казалось, что здесь жизнь замерла — сколько лет Голобродский прожил в этом районе, а Патриаршие пруды все так же казались ему неизменными. Отставной полковник провел неспокойную ночь, сожалея, что встреча произойдет не в студии и у него не будет никакой возможности воспользоваться написанной шпаргалкой-планом, он репетировал свое выступление наизусть. Сны ему снились неспокойные, он очень боялся что-то упустить, забыть какой-то важный факт или, наоборот, оговорить невиновных людей. Хотя о невиновности Анастасии Сергеевны Тоцкой речь не шла.

Голобродский интуитивно угадывал, что второго такого шанса — публичного выступления в прямом эфире — у него уже не будет. Он повторял и повторял про себя обличающие преступников фразы, главной задачей было не дать себя перебить, во что бы то ни стало сегодня он должен рассказать все.

Утро было самое обычное: «лекарство от старости», зарядка, скромный завтрак, душ. Но на душе старика было очень неспокойно. Голобродский не мог найти места в собственном доме, пытался созвониться с Рафальским, посоветоваться с ним насчет предстоящего интервью, но не застал дома ни его, ни Силкина, — видимо, соратники опять отправились с привычным рейдом по районным аптекам.

Голобродский вышел из дома пораньше именно с целью успокоить непонятную тревогу. Он надел сегодня парадный костюм и по привычке приколол к нему полагающиеся к параду колодки орденов и медалей, их было немало. Его первая награда — орден Красной Звезды — и все остальные: орден Отечественной войны, орден «За личное мужество», орден «Победа», медаль «За отвагу», медаль «За боевые заслуги», медали «За взятие Кенигсберга» и «За взятие Берлина». И единственная послевоенная награда — медаль «За безупречную службу».

Привычная с детства прогулка у Патриарших прудов привела его в доброжелательное состояние духа, утренние тревоги и опасения как рукой сняло, ветеран даже тихонько рассмеялся себе под нос, вспомнив, что при выходе из родного подъезда дома на Второй Брестской ему померещилось, будто за ним следят.

— Чушь какая! — буркнул он сам себе вполголоса. — Заигрались мы в разведчиков, запартизанились совсем, вот сегодня выступлю по телевизору — народ правду узнает, и можно не таиться и не прятаться больше с нашим расследованием.

Сверившись с циферблатом командирских часов и убедившись, что в его распоряжении есть еще четверть часа, Голобродский уверенно отправился в сторону Триумфальной площади.

Возле памятника Маяковскому было многолюдно, многие москвичи назначали здесь встречи — второе место по популярности после памятника Пушкину выше по Тверской.

Голобродский огляделся, увидел машину с яркой надписью «МНТК» и помахал рукой, к нему тут же подскочила Екатерина Андрюшина:

— Елисей Тимофеевич, я угадала?

— Да, Екатерина, добрый день!

— Добрый день!

— И когда начнем?

— Буквально через несколько минут. Вы хотите ознакомиться с подготовленными вопросами?

— Нет, Катя, спасибо, вы же сами говорили, что это должен быть экспромт, никаких репетиций, чтобы телезрители не догадались о нашей с вами договоренности, — усмехнулся Елисей Тимофеевич.

— Хорошо, как вам удобнее! — ответно улыбнулась Екатерина. — Тогда мы поступим следующим образом, оператор вас уже приметил, но сейчас ему надо просто поснимать людей, хорошо, что сегодня так многолюдно, возможно, перед вашим выступлением мы запишем спонтанные блиц-интервью, но в эфир их пускать не будем, а трансляцию начнем с вас. Я к вам обращусь, вы представитесь, только не забудьте, мы незнакомы.

— Договорились, — кивнул Голобродский.