Интернет-романс

Я возвращалась домой, представляя, как я положу подарок под ёлку, Дашка примерит его, завертится перед зеркалом, начнет строить всякие мордочки, морды и мордашки, как только она одна умеет. Права Чума: молодец мужик! Если Князев хотел сделать мне приятное, то лучше не придумать. Я бы своей куртке на стриженной норке так не радовалась, если бы он мне подарил. Хотя мне никто ничего такого не дарил, дарили цветы, сувениры там всякие, ну, духи дарили. И вот появился человек, который красиво ухаживает, делает дорогой, да какой на фиг дорогой, дорогущий подарок моему ребенку. Это так удивительно. Неужели со мной могло такое приключиться?!

Дома никого не было. Дашка гуляла с Чарликом. Когда вернется, надо будет с ней серьезно поговорить про эти нескончаемые прогулки. Какая бы ты ни была умница отличница, но так откровенно, как в последний месяц, на учебу забивать нельзя — всё-таки девятый класс.

Пикнул телефон — сообщение пришло: «Марусенька, освобождай пятницу. Поедем, красотка, кататься». Сразу же захотелось петь и танцевать. И имя Князев мне придумал такое солнечное — Марусенька. Меня так никто не называл. Какая-то песня есть «Маруся — раз…», чего-то там ещё «в саду ягоду брала». Надо найти эту песню в интернете. Включила компьютер и машинально открыла страничку «Моего мира». Конечно, меня ждало новое сообщение — продолжение нашего беспрерывного разговора.

Михаил

А я, Маша, считаю, что нельзя влюбиться по собственному желанию. Что не сложилось вместе не сложишь. Тут особые флюиды. И если уж искра не пролетит, если взгляд и несколько слов не загонят в легкий ступор, то дело — дрянь.

Ну, что на это ответить?

Мария

А бывает, искрит — аж страшно, не сгорело бы чего… А человек родным не становится. А бывает и иначе… Хотя, часто бывает никак.

Михаил

Все равно, все произойдет независимо от нас. Как бы ненароком. Господь нас еще накажет и ниспошлет нам новое испытание в виде новой любви. Ох, настрадаемся еще.

Бедный Миша из Петербурга, кто же его так напугал любовью!

Мария

Какой-то ты сегодня, Миша, мрачный. Чем жизнь расстроила?

Михаил

Не знаю. Мне кажется, что я уже карта из отбоя.

Что с ним сегодня такое?

Мария

Миша, улыбнись. Сейчас же улыбнись. Все хорошо, и любовь есть, и чудеса бывают. Я вот прямо сейчас нахожусь в эпицентре чуда. И с каждым такое может произойти. Обязательно должно произойти!

Вернулась Дашка, тихая, серьезная, поздоровалась, разделась и — к себе в комнату. Что-то случилось, может, двойку за контрольную по математике схлопотала?

— Доча, пойдем ужинать.

— Сейчас.

Ест медленно, думает о чем-то явно не из учебника почерпнутом.

— Мам, вы с отцом друг друга любили?

Хорошенький вопросик, знать бы ещё к какой теме он назначен привести.

— Сначала любили, но сохранить любовь не смогли. Настоящее чувство — это очень большая ответственность.

А действительно ли мы любили? Я очень хорошо помню нашу первую встречу. Был удивительно жаркий июнь. Я возвращалась из университета в набитом вагоне метро: летние платья, футболки едва прикрывали непонятно когда успевших загореть людей. Вагон качнуло, и меня отбросило к стоящему у дверей худому блондину. Он покраснел и виновато улыбнулся, хотя не он, а я прижалась к нему своим полуобнаженным в коротком сарафанчике телом. Качнуло в другую сторону, и он подхватил меня под локоть. «Осторожно», «Спасибо». Вот такой трогательный разговор послужил началом двухмесячных ухаживаний. Осенью играли свадьбу. Весной родилась Дашка. А была ли любовь? Наверное, она просто не успела возникнуть из томления двух молодых тел.

— Даша, а почему тебя это вдруг заинтересовало?

— Да я вот думаю: поженились, меня родили, значит, любили. А сегодня даже не знаете, где кто. Если бы не алименты, вообще бы про него не вспоминали, а он про нас.

Ну, и что на это скажешь? Наверное, то, что любовь — это когда смотришь на человека, и он всем тебе мил: и запахом табака, и громким смехом, и даже неумением красиво держать вилку и нож — во всем такая трогательность! А потом видишь некрасивые толстые пальцы, крошки в бороде, раздражаешься глупым шуткам. Значит, любовь ушла, а чувство близости родного человека на её место не заступило.

Мы проговорили до полуночи, мать и дочь, обе в предчувствии любви.

Михаил