Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети

Растущая кремлевская империя интернет-увеселений может объяснить, почему в России редка традиционная цензура. Кремль не перекрывает доступ к сайтам оппонентов, если это не террористы и не растлители малолетних, и все же политическая активность в интернете на удивление низка. Открытие Russia.ru с высокопрофессиональной командой и гибким бюджетом представляет собой одну из множества попыток контролировать Сеть. В этом власти полагаются скорее на развлечения, чем на политику. Получится ли с помощью дешевых онлайновых развлечений погасить вероятный интерес российской молодежи к политике и предотвратить ее радикализацию? Когда-то западные благодетели ошиблись, полагая, что советские служащие втайне печатают на своих компьютерах самиздат, а не играют в “Тетрис”. Что, если интернет несет вместо освобождения деполитизацию и де-демократизацию? Может быть, Запад и сейчас напрасно питает надежды на то, что россияне обсуждают в блогах права человека и сталинские злодеяния, вместо того чтобы раскручивать чат-рулетку, – этот странный дар России интернету?

Как кабельное ТВ вредит демократии

Особое внимание, уделяемое Западом радиовещанию времен холодной войны, уводит нас от понимания той сложной роли, которую играет информация в авторитарных обществах. Есть две гипотезы, объясняющие, как западные СМИ смогли демократизировать Советы. Согласно первой (“освобождение через факты”), западные медиа продемонстрировали людям с промытыми мозгами, что их правители вовсе не так безгрешны, какими хотят казаться, и заставили их задуматься о политике. Вторая (“освобождение через гаджеты”) предполагает, что западные медиа, транслируя образы процветания, породили консюмеристское беспокойство. Рассказы о скоростных автомобилях, фантастической кухонной утвари и пригородном рае заставили граждан авторитарных государств задуматься о переменах и заняться политикой.

Заинтересовать людей политикой, в отличие от материального благосостояния, было труднее (по крайней мере тех из них, кто прежде политикой не интересовался). Для этого западное радио передавало развлекательные программы и передачи об образе жизни. Одним из хитов “Радио Свободная Европа” был “Радиодоктор”. В программе сообщали о достижениях западной медицины и отвечали на вопросы слушателей, заодно указывая на несовершенство советской системы. Кроме того, в эфир нередко давали запрещенную музыку (опрос, проведенный в 1985 году среди белорусской молодежи, выявил, что 75 % респондентов слушали иностранные радиопередачи – в основном ради музыки, которую нигде иначе услышать было нельзя). Так Запад мог извлечь выгоду из культурной ригидности коммунизма, приманивая слушателей развлечениями и подспудно скармливая им политические идеи. (Не все считали такую стратегию действенной. В 1953 году Уолтер Липман, один из отцов современной пропаганды, писал в язвительной колонке: “Создать отлаженный аппарат международной коммуникации, а после заявить: Мы здесь, на ‘Голосе Америки’, занимаемся пропагандой и добиваемся того, чтобы понравиться вам сильнее наших врагов! – никакая не пропаганда, а вздор. А как способ привить вкус к американскому образу жизни это ничем не отличается от того, чтобы перед ужином попотчевать гостей касторкой вместо коктейля”.) “Политизация” и участие в оппозиционной политической деятельности оказались, таким образом, побочными продуктами жажды развлечений, которую Запад умел утолить. Может, это и не привело к формированию гражданского общества, но сделало более привлекательными идеи, с которыми ассоциировались демократические революции 1989 года.

Роли медиа в передаче политических знаний в демократических и авторитарных государствах поразительно схожи. До распространения на Западе кабельного ТВ политическая информация, особенно новостная, попадала к потребителю случайно даже в демократических странах. Маркус Прайор, исследователь политических коммуникаций из Принстона, утверждает, что большинство американцев узнавали политические новости не потому, что хотели их смотреть, а потому, что больше смотреть было нечего. В итоге люди были лучше информированы о политике, были более склонны к участию в политической деятельности и менее предвзяты. Появление кабельного телевидения, однако, дало людям возможность выбирать между потреблением политических новостей и чем-либо еще. Большинство предсказуемо выбрало “что-либо еще”, то есть в основном развлечения. Меньшинство сохранило интерес к политике и, благодаря развитию специализированных медиа, получило больше возможностей, чем когда-либо могло мечтать. Остальное население в игре попросту не участвует.