Интернет и идеологические движения в России

Авторитетный историк советской национальной политики Т. Мартин охарактеризовал СССР как империю «положительной деятельности» (The Affirmative Action Empire)117. «Положительная деятельность», или «позитивная дискриминация», являлась целенаправленной политикой советских властей по развитию культуры и самосознания этнических меньшинств, направленной на достижение двух целей: взять под собственный контроль политику деколонизации, проявившуюся в событиях после 1917 г., и нейтрализовать национализм этнического русского большинства, в котором лидеры СССР видели угрозу для большевистского (отметим — имперского по своей сути) проекта «собирания земель».

В обозначенный период в официальной риторике власти апеллируют к интернационализму трудящихся — единству интересов рабочего класса вне зависимости от национальной принадлежности. Постепенно входящий в оборот термин «советский народ» на первых этапах своего употребления обозначает чаще всего всю совокупность жителей советского государства.

С началом 1930-х гг. отношение властей к прежней национальной политике меняется. Начавшийся грандиозный социальный эксперимент, связанный с воплощением в жизнь целей первого пятилетнего плана в конце 1920-х гг., привел к социально-экономическому кризису. Его прямым следствием были признаки утраты центральной властью контроля над ситуацией в стране. В кругах этнических элит союзных республик стало звучать мнение о том, что политика партийного руководства мало чем отличается от имперской русской политики. В немалой степени это было связано с тем, что для эффективного воплощения целей индустриализации требовался единый язык, в качестве которого естественно выступил наиболее распространенный язык этнического большинства — русских. Следствием этого стало преднамеренное и непреднамеренное ущемление (особенно на фоне прежней политики коренизации) языков этнических меньшинств и созданных большевиками титульных наций союзных республик. В СССР началась (или возрождалась) политика русификации под контролем центральной власти.

Д. Хоскинг так объясняет природу «сталинской русификации»:

Логика конфликтов, порожденных «великим социалистическим наступлением», заставила советских вождей занять прорусскую позицию. Они начали придавать должное значение тому факту, что русские были носителями многонациональной идеи (прежнее «триединство» русского народа. — С. П.). Русский был официальным государственным языком страны, им больше всего пользовались для межнациональных контактов. Русские являлись самым многочисленным народом и — наряду с украинцами — наиболее географически мобильным, более всего склонным мигрировать за пределы своей «родной» республики118.

Сам Хоскинг называет начавшуюся в 1930-х гг. русификацию — «реабилитацией России», подчеркивая, что она носила выраженный имперский и этатистский, а вовсе не этнический характер. В этот период были фактически уничтожены основополагающие цитадели дореволюционного русского сознания — сельская община и православная церковь.

По своему содержанию новая национальная политика Сталина в известном смысле возвращалась к лекалам Российской империи. «Официальный национализм» Советского Союза, так же как и его предшественник, имел «русские корни», но являлся идеологией сохранения полиэтнического государства на огромных территориях Северной Евразии.

Некоторые историки склонны думать, что окончательной хронологической точкой сбора французской нации явилась Первая мировая война (1914–1918), когда в окопах миллионы мужчин усвоили исторический нарратив, национальные идеалы, мифы и культуру, которые транслировались государственной пропагандой: людям было необходимо понимать, за что они погибают119. В России подобной точкой перелома стала Вторая мировая война.

Именно тогда русский национализм становится органичной частью государственной идеологии. В 1941–1945 гг. апелляции к историческому прошлому русских стали всеобъемлющими: реабилитировались цари, полководцы, деятели культуры. Отныне в историческом нарративе, создававшемся под зорким надзором Кремля, Советский Союз не был антитезой Российской империи, но ее историческим продолжением. Для утверждения этой идеи со всей мощью работал советский пропагандистский аппарат в органах административного управления, в сфере образования и культуры.