Интернат

Марина быстро подошла к столовой и смело вошла, открыв дверь пинком. Она сразу поняла, что произвела нужное впечатление. В столовой возникла такая тишина, что было слышно, как шлёпнулась на стол Витькина котлета. Таня Баранова тоже выронила кусок хлеба, а Кристина подавилась компотом и закашлялась.

– Ну что, уроды, не ждали меня?! – громко крикнула она. – А я вернулась!

– Шальнева, ты что, из гроба вылезла? – растерянно произнесла Марьям Исааковна.

Все внимательно следили за Мариной.

– Значит так! – продолжила Марина. – Если кто-нибудь ещё меня тронет – получит кастетом между глаз, понятно?!

Дети и воспитатели удивлённо смотрели на Марину и с интересом ждали, что будет дальше. Но Марина решила, что на сегодня достаточно. Она развернулась и вышла из столовой.

– Ух ты, какая крутая! – восторженно произнёс Витька Чесноков и стал доедать капусту.

Не успела Марина выйти в коридор, как её тут же поймала Зоя Сергеевна.

– Шальнева, что это такое? – прошептала Замогильная, хватаясь за сердце, – что это за выходки!

– Отвали от меня, ведьма! – сказала Марина и стала подниматься наверх.

– Что?! Шальнева! Ты что себе позволяешь?! – закричала Зоя Сергеевна, схватила Марину за шиворот потащила в ванную.

– Пусти! Отпусти меня! – закричала Марина, отбиваясь, но Зоя Сергеевна была сильнее. Она схватила девочку за волосы, притащила к раковине и стала смывать с  косметику с её лица.

– Совсем обнаглели, – приговаривала она, – что дальше будет, и что нам с этим делать?..

Потом Зоя швырнула Марину в "карцер" и захлопнула дверь.

Марина несколько минут полежала на полу, а потом встала и отряхнулась.

– Не буду плакать! – твёрдо сказала она себе.

А за окном летали голуби – белые, красивые, вольные… Они не знали, как тяжело живётся маленькой девочке в большом и жестоком мире. И как хочется сейчас этой девочке разрыдаться, прижаться к любящей маме, и рассказать про все свои проблемы.

– Голуби вы голуби, ничего вы не знаете о жизни! – грустно сказала Марина, и села на раскладушку. Очень хотелось зареветь, но девочка решила быть сильной до конца.

Марина ещё долго приходила в себя после происшедшего. Почти всю следующую неделю она провела в одиночестве. Она или спала целыми днями, или молча сидела на лавке, думая о своём. Подруги и так и эдак пытались заговорить с ней, но она постоянно давала им понять, что не хочет общаться. Другие дети, как ни странно, не приставали к ней, и даже Кристина и её подруги от Марины отстали. Правда Кристина один раз всё-таки подошла к Марине и предупредила:

– Если Антошка инвалидом останется, я тебе ноги переломаю, и тебя саму в группу для инвалидов-колясников переведут. Поняла?

– Поняла, – ответила Марина, – чего непонятного…

Антон, на Маринино счастье, быстро пошёл на поправку. Через неделю он начал вставать с кровати самостоятельно, а через две недели уже ходил в игровую и целыми днями сидел перед компьютером вместе с другими мальчишками. Кормили в больнице вкусно, было много других ребят его возраста, его часто навещали друзья и воспитатели из интерната, приносили фрукты и сладости. Даже молодые медсёстры прониклись с жалостью к ребенку из детдома и частенько таскали ему пирожные и конфеты. Если бы ещё голова не болела, Антон бы вообще решил, что находится в раю. Он быстро понял, что он теперь "важная персона", и ему можно требовать всё что вздумается.

Целыми днями он играл в компьютерные игры, болтал с медсёстрами, сидел на подоконнике с пацанами, и вообще жил полной жизнью, но когда приходил кто-то из врачей или из воспитателей, болезнь тут же приковывала Антона к постели. Он тяжело вздыхал и закатывал глаза, и на вопрос о здоровье всегда отвечал:

– Плохо… умру наверно скоро.

А когда спрашивали, что ему принести, быстро говорил:

– Я вообще ничего не ем… ну, если только вкусненького чего-нибудь… тортик… или  мороженное… Апельсины я ещё люблю....

Когда врач спросил его хочет ли он домой, тем самым намекая на выписку, возмущению Антона не было границ.

– Какое домой? – укоризненно сказал он. – Вы что, не видите, что я еле на ногах стою?!

Из дневника Марины Шальневой.

2 июля.

Привет, дневник. Сто лет тебя не видела… Если я буду описывать всё, что со мной случилось, боюсь, что все твои странички испишу. У меня всё более или менее наладилось. Девчонки отстали. Антошке намного лучше. С Ирой, Таней и Зазкой тоже всё хорошо. В общем, можно расслабиться немножко, но совсем немножко, потому что чувствую – проблем в моей жизни будет ещё очень много.