Интерлюдия Томаса

Я следую за ней вдоль коридора в безукоризненно чистую кухню.

По моему опыту, всё в «Уголке Гармонии» просто сверкает. Тяжёлая работа, должно быть, необходима, чтобы освобождать их рассудок от продолжающихся болезненных размышлений об их безнадёжной ситуации. Пристальное фокусирование на том, что они могут контролировать – например, чистота их домов и предприятий – наверняка является одним из нескольких способов, с помощью которого они могут не дать погаснуть последним уголькам надежды.

В свете кухни я обнаруживаю, что Ардис Хармони красивая. Ей, вероятно, скоро стукнет сорок, кожа её лица чистая как день, а её глаза цвета crème de menthe[36], такого тёмного зелёного, что я бы не подумал, что глаза такими могут быть вообще. В противоположность этому безупречная кожа отмечена «гусиными лапками», но эти крошечные морщинки кажутся мне не свидетельством возраста, а мужества и стальной силы воли, с которыми она сталкивается каждый день в «Уголке», и даже сейчас её глаза щурятся, а рот крепко сжат в решительности.

Она тянет меня к раковине под окном, из которого виден больший дом, стоящий на холме за этим. Как и раньше, освещены некоторые окна на втором этаже этой грандиозной резиденции.

– Родители моего мужа купили это владение на продаже заложенного имущества[37] в 1955 году. Оно находилась в упадке. Они восстановили бизнес, обернули неудачу в успех и построили дополнительные дома, когда их дети переженились, а семья выросла. Они жили в доме на вершине холма, пока не умерли, они оба, девять лет назад. Мы с Биллом жили. Мы жили наверху четыре года – пока всё не изменилось. Пять последних лет мы прожили здесь, внизу.

Не сказав мне прямо, что их контролёра и мучителя можно найти в самом высоком из семи домов, не упомянув имя и не предоставив описания, без обличения своей просьбы в слова, что могло бы привлечь нежелательное внимание, она, тем не менее, передаёт мне своими глазами и выражением, что она надеется, что я могу справиться. Возможно я, неуязвимый к силам Присутствия, смогу войти в его логово необнаруженным и убить его. Я понимаю, что она хочет от меня, так ясно, как если бы мог читать мысли.

Если Присутствие – одно, а Хармони – много, и если оно может одновременно контролировать только одного человека – что вроде бы показывает история с порезом Донни и зашиванием его раны Дениз – тогда, конечно, за пять лет они должны были найти способ сокрушить своего врага. Однако, у меня недостаточно информации, чтобы понять их длительное порабощение или сосчитать мои шансы на успех выполнения задачи, которую, как она надеется, я выполню.

Необходимость говорить об этих вещах непрямо и подавляя эмоции осложняет мне сбор информации. Я спрашиваю:

– Человек?

– И да, и нет.

– Что это значит?

Она трясёт головой. Она не смеет говорить, из-за страха, что слова, которые потребуются ей для описания моей намеченной жертвы, могут предупредить его о том факте, что мы устраиваем заговор против него. Это наводит на мысль, что если он однажды взял над кем-нибудь контроль, то даже когда он покидает человека, они двое остаются связанными навсегда, по меньшей мере, слабо.

– Я предполагаю, что он один.

– Да.

Она смотрит на пистолет в моей руке.

Я спрашиваю:

– Этого будет достаточно, чтобы выполнить работу?

Её выражение безрадостно.

– Я не знаю.

Пока я обдумываю, как лучше перевести в слова некоторые другие вопросы без включения психической сирены в разуме Присутствия, спрашиваю, можно ли попить воды.

Она достаёт из холодильника бутылку «Ниагары»[38], и когда я кладу пистолет на обеденный стол, уверяю её, что стакан мне не нужен.

Для человека, проведшего двадцать четыре часа на ногах, после долгого дня утомительных действий, слишком много кофеина – такая же проблема, как и слишком мало. Дремота и недостаток фокусировки, к которым он приводит, могут оказаться для меня смертельными, хотя такими же могут статься заострённость внимания и склонность слишком остро реагировать, которые появляются при передозировке стимуляторов. Но «Маунтин Дью», шоколадные батончики и пара «НоуДоз» ещё не полностью вымыли пыль песочного человечка[39] из моих глаз. Я глотаю ещё одну кофеиновую таблетку.

Когда я выпиваю воду, Ардис подходит ко мне и берёт мою руку в свои. Её глаза, судя по всему, выражают отчаяние, а взгляд умоляющий.

Что-то в её взгляде, возможно, его энергия, заставляет меня беспокоиться. Из-за того, что моя жизнь выложена сверхъестественным, неприятное чувство беспокойства охватывало меня достаточно часто, чтобы быть близким к ощущению, что у меня сзади по шее что-то ползает. В этот раз, однако, до того, как я смог пригладить густые волосы свободной рукой, я понимаю, что это ползание – не на шее, а внутри моего черепа.

Когда я захлопываю свою личную частную дверь, отгоняя то, что разыскивало вход, Ардис говорит:

– Ты придумал, как это выразить лучше, Гарри?

– Выразить что?

– Аналогию с морской свиньёй и луговой собачкой.

Встревоженный, я вырвал свою руку из её.