Интерлюдия (ЛП)

Обед в «Серендипити» после школы два раза в неделю был ритуалом у Кейнов. Даже усталость не могла удержать Элизу от того, чтобы угостить нас нашим любимым шоколадным мороженным. Стоял тёплый апрельский день. Кэролайн и Элиза шли впереди, а мы с Джулианом — в нескольких футах от них. Не доходя до одного из наших любимых местечек, Элизе позвонили. Она тут же остановилась и обернулась. Её насыщенные серо-голубые глаза наполнились слезами, и я поняла, что что-то не так, но она старалась быть спокойной.

— Дети, нам нужно поскорее вернуться домой. — Больше она ничего не сказала. Вместо того чтобы идти пешком, Элиза поймала такси, которое отвезло нас четверых обратно на Парк-Авеню.

На протяжении поездки, Элиза была тихой, подавляя слёзы. Она взяла меня за руку и крепко сжала. Выбравшись из такси, мы бросились в квартиру, не понимая всей срочности происходящего. Как только двери лифта открылись, Марсель, явно расстроенный, уже ждал нас в фойе галереи.

— Кэролайн, Джулиан, нам с вашей мамой нужно поговорить с Линой наедине.

Обычный наряд Марселя был помят. Его плечи поникли. На его лбу появились тревожные морщинки. Без сомнения, он тоже готов был заплакать. Его дети были рядом со мной, и маленькая рука Джулиана вцепилась в мою. Эти двое детей были мне как брат с сестрой. Я знала, что если что-то было не так, то не хотел бы скрывать это от них.

— Пожалуйста, пусть они останутся.

К тому времени Элиза уже стояла рядом с Марселем, потирая его руку и изо всех сил стараясь успокоить. Уставившись в мраморный пол, она не хотела встречаться со мной взглядом, но ей было трудно скрыть слёзы. Она вытерла щеку и крепко сжала губы, словно пытаясь сдержать слёзы. Внезапно какая-то часть меня просто умерла прямо там.

Никому не нужно было говорить мне об этом.

Я это почувствовала.

Мой отец.

Мой отец так и не вернулся.

Мой отец ушёл.

Мой отец умер.

Каждое слово, вырвавшееся из уст Марселя, ускользало от меня. Но я ничего не слышала. Я не могла пошевелиться. Всё, что я видела, были слёзы. Марсель, Элиза, Кэролайн и Джулиан были в слезах. Я стояла неподвижно, не в силах сама разрыдаться, не в силах вымолвить ни слова, не в силах дышать.

Без матери, без отца, без братьев и сестёр я была совершенно одна. За несколько часов до того, как мне исполнилось тринадцать, мир, который я знала, исчез. Оба моих родителя были единственными детьми в семье, а приёмные родители моего отца умерли. Мои бабушка и дедушка по материнской линии жили в то время в Сан-Паулу, но я едва знала их. Я видела их всего несколько раз.

Время остановилось, пока я не упала на пол и не свернулась на прохладной мраморной поверхности в позе эмбриона. Раскачиваясь, я впервые в жизни закричала.

Подбежав ко мне, Элиза опустилась на колени и обняла меня.

— Я люблю тебя, Лина. Мы все любим тебя, дорогая. Мы никогда не сможем занять место твоего отца, но знай, что у тебя есть мы. Ты никогда не будешь одинока, — прошептала она и заплакала.

Я оставалась в той позе на полу, как мне казалось, в течение нескольких часов. Марсель жестом велел жене встать.

— Дорогая, может быть, нам лучше пока оставить её в покое?

— Нет, Марсель. Она не может быть одна. — Элиза обняла меня, нежно поглаживая по спине, и ещё несколько раз прошептала мне на ухо: — Мы любим тебя.

Джулиан подошёл и положил свои маленькие ручки на плечо матери.

— Я останусь с ней, мама.

Поколебавшись, Марсель, Элиза и Кэролайн покинули нас. Джулиан, крошечный десятилетний мальчик в то время, лежал рядом со мной, обернув своё маленькое тело вокруг моего. Мы провели на полу несколько часов, прежде чем заснули. Мой лучший друг спал на полу рядом с моей кроватью в течение нескольких ночей после смерти моего отца.

Мои бабушка и дедушка прилетели из Сан-Паулу рано утром. Отец подготовился и написал завещание, как только я родилась. Как только Кейны переехали в Нью-Йорк, он пересмотрел своё завещание, чтобы предоставить им частичную опеку. Думаю, что он устроил всё таким образом, чтобы мои бабушка и дедушка по материнской линии не чувствовали себя ущемлёнными. Мой отец хотел, чтобы я росла в городе, который он любил, с людьми, которым он доверял, и он нашёл брата в Марселе.

Здание на Ла-Гуардиа-Плейс теперь принадлежало мне. Но мои бабушка и дедушка были непреклонны в покупке дома для нас троих, который был всего в нескольких кварталах от Кейнов.

Ещё до того, как было оглашено завещание, Элиза и Марсель объявили о своём частичном опекунстве. Хоть я только что потеряла отца, всё же была благодарна, что могу жить с ними. Гостевая спальня, в которой я останавливалась во время своих визитов, стала моей комнатой, и они намеревались обращаться со мной так, словно я была одной из них. С годами люди стали считать меня настоящей Кейн, потому что я ходила на все их семейные пикники. Элиза и Марсель посещали все мои школьные спектакли. Элиза посещала все родительские собрания вместе с моими бабушкой и дедушкой. К счастью, мои бабушка и дедушка тоже полюбили Кейнов.