Интерферотрон Густава Эшера

— Вы сами прекрасно знаете. Скажите мне, ваши теории относительно пространства и времени неизменны или же колеблются в зависимости от состава аудитории?

— Я всегда стараюсь быть доступным, — учтиво ответил Эшер, и Венис больше его ни о чем не спрашивала.

Вскоре все разошлись: Густав отправился спать под надзором фантома, Стив и Филомела остались беседовать в гостиной, Морис пошел к себе домой. Уже выключив свет в спальне, он вспомнил, что забыл подбросить компании философскую загадку Эшера.

* * *

В семь утра Эшер и Макналти стояли у входа в дом Вейвановского. Дверь им открыл бодрый хозяин, после приветствий сразу же спросивший:

— Ну как, голова не болит?

— Все отлично! — за двоих ответил Густав. — А у вас?

— Никаких последствий! А где Филомела? Она, насколько я помню, собиралась присутствовать при испытаниях?

— У нее как раз самочувствие весьма неважное. Мы ее великодушно отправили спать, хотя она порывалась прийти к вам в гости. Пусть отдохнет, за эту неделю она и так устала больше всех, — объяснил Стив. — Где аппарат?

— Я его перенес обратно в пристройку. Идемте, — Вейвановский вышел во двор и направился к ангару, гости последовали за ним.

Интерферотрон был разбросан по всему пространству рабочего стола. Густав придирчивым взглядом впился в составные части, затем принялся забрасывать Мориса разнообразными техническими вопросами, из которых Стив уразумел в лучшем случае не более одной десятой. Когда допрос закончился, Эшер потребовал дудочку и музыкальный бокс. Макналти удивился:

— Что, уже начинаем?

— А зачем откладывать в долгий ящик? Морис потрудился на славу, никаких претензий к сборке у меня нет.

— Холовизионные подойдут? — с надеждой в голосе спросил Вейвановский.

— Для испытаний — да.

Через две минуты хозяин дома вернулся в ангар, неся усыпанную бриллиантами продольную флейту из чистого золота и титаново-платиновый музыкальный ящичек.

— Неужели ничего попроще не нашлось? — Эшер с сомнением повертел в руках железки.

— Взял первые попавшиеся. Если не подойдут, сбегаю за другими, — объяснил запыхавшийся Морис.

Густав приложил флейту к губам, выдул несколько нот и обратился к Макналти:

— Что скажешь, Стив? Тембр подходящий?

— Да вроде ничего, — пожал тот плечами. — Хотя серебро лучше.

Репертуар музыкального бокса был признан обоими приятелями хотя и куцым, но для конкретных целей и с учетом высокой напряженности психического поля вполне приемлемым. Густав взял со стола панель экрана и поставил в вертикальном положении, подперев для устойчивости несколькими блоками интерферотрона.

— Ткань с датчиками далеко? — спросил он Мориса. Тот, спохватившись, нырнул под стол, достал чемоданчик, предназначавшийся под корпус, и вытряхнул из него на стол два куска полотна.

— Оба рабочие? — поинтересовался Эшер. Вейвановский кивнул.

— Отлично. Начинаем, джентльмены. Прошу вас отойти в сторону ярдов на десять-пятнадцать.

Стив и Морис на цыпочках удалились в угол ангара, откуда, затаив дыхание, принялись следить за изобретателем. Густав, повертев музыкальный кубик, нажал на него, и пристройку залили жалобные оперные стенания. «Не иначе отчет Тангейзера о своих похождениях», — подумал Макналти. Вейвановский был очень слабо знаком с мировым оперным наследием и не подумал ничего. На второй минуте песнопений Эшер невысоко подпрыгнул, отвел в сторону правую, а потом левую руку. Экран интерферотрона неярко засветился, и Густав метнул полотно с датчиками под потолок. Полотно, раскрывшись, в медленном вращении опустилось до высоты десяти футов. Густав начертил на управляющей панели несколько крестов: на экране возникла картина внутренностей ангара. Кинув взгляд через плечо, Эшер заметил, что за ним внимательно наблюдают из угла, и сделал шаг в сторону, загородив монитор. Стив с Морисом ощутили легкую досаду.