Интерферотрон Густава Эшера

— Нет.

— А как вы ему объяснили его ускоренное выздоровление?

— Ускоренным оно может показаться только в том случае, если есть с чем сравнивать. Богенбрум считает, что ничего экстраординарного в его лечении не произошло. Не забывайте: он все время спал. Расслабьтесь, Морис. Для него вы — всего лишь сосед, на которого с неба свалилось три любителя острых ощущений.

— Будем надеяться, что все обстоит так на самом деле.

— А если не так? Возможны последствия? Теперь ваша очередь давать разъяснения.

— Все я рассказать не могу.

— Почему?

— Боюсь втягивать вас в авантюры, которые, насколько я понял, совершенно вам не нужны на старости лет.

— Да, подвигов мне в жизни хватало и без этого. Тем не менее, хотелось бы слегка ориентироваться в том, что происходит у меня в доме. Почему вы утаиваете информацию от Богенбрума?

— Об этом попросил Эшер.

— Попросил? Вас?

— Да.

— Каким же образом?

— Я общаюсь с ним каждую ночь.

— Азбукой Морзе?

— Нет, я использую свои способности.

— В вас зарыта груда талантов. Через что — или кого — вы разговариваете?

— Это обмен мыслями между астральными оболочками.

— Фантастика! Вас этому в армии научили?

— Да.

— А вы еще скромно пытаетесь отрицать, что являетесь гением магии и гипноза. Так что же вам поведал изобретатель?

— Во-первых, он страшно зол на Богенбрума.

— Его можно понять.

— Конечно. Во-вторых, он попросил меня собрать интерферотрон.

— А это ему зачем? Полюбоваться своим прошлым?

— Его больше волнует будущее. В те моменты, когда он находился в состоянии клинической смерти, он попадал в какие-то места, где ему пришлось очень плохо. Он вернулся оттуда в полной уверенности, что на том свете его ждут совершенно чудовищные испытания.

— Он говорил о них?

— Я пробовал выведать у него, но Эшер категорически отказывается их обсуждать.

— На месте Густава я не стала бы отчаиваться. Смерть — дело сугубо индивидуальное, как мне представляется. Каждого ждет своя уникальная доза посмертных приключений. Да и кто может поручиться в том, что все его видения — не результат отмирания левого полушария?

— Никто, естественно. Но поколебать Эшера в его уверенности невозможно.

— И что же, он с помощью своей волшебной машинки хочет заглянуть в грядущее, чтобы узнать номер адского котла, где его будут жарить?

— Ему нет необходимости заглядывать в будущее. Он намерен изменить свое прошлое.

Филомела удивленно вскинула брови:

— Это каким же образом?

— Видите ли, — Морис решил позондировать свою собеседницу, — если вы просматривали инструкцию…

— Не просматривала, — отрубила Венис.

— Тогда мне придется полчаса вам рассказывать о том, как работает эта штуковина. Давайте перенесем подробные разъяснения до лучших времен, а пока будем считать, что у Эшера, если аппарат в новой модификации заработает, появится, как считает изобретатель, возможность менять прошлое у любого предмета или человека.

— Новая модификация? А что случилось со старой?

— Стив и Густав взяли ее с собой, когда разыскивали Богенбрума. Первый вариант интерферотрона пропал в Сапале.

— Второй вариант, очевидно, лежит у вас в пристройке?

— Да. Но я его не запускал.

— Почему? Боитесь разрушить чье-нибудь прошлое?

— Нет, просто я не специалист в хореоматике. Густав просил, чтобы Стив занялся аппаратом, когда выздоровеет.

— И как часто вы с ним разговариваете?

— Пока что — по двадцать минут каждую ночь.

— Почему не днем и не дольше?

— Иначе не получается. Здесь есть свои трудности.

— А почему бы Эшеру не привлечь к своему проекту эксперта по хореоматике? Я имею в виду профессора Богенбрума. Кому как не ему, вместо того, чтобы разбрасываться своими внутренними органами, заняться восстановлением славного прошлого великого изобретателя?

— Я Густава об этом не спрашивал, но думаю, он не придет в восторг от этой идеи. Еще не известно, как Макналти отнесется к пребыванию здесь Франца.

— Если отнесется плохо, то что может произойти?

— Хореоматика потеряет одного из своих видных ученых.

Филомела некоторое время сидела молча, о чем-то размышляя, затем сказала:

— Хорошо, Морис, отправляйтесь на дежурство. Ваша закулисная возня для меня теперь стала более-менее ясна. Если в дальнейшем сочтете нужным мне о чем-либо сообщить, — пожалуйста. Я не собираюсь совать нос в чужие дела. Можете быть уверенным: от меня Богенбрум ничего не узнает.

— Спасибо, Филомела.

— Не стоит благодарности, — она встала из кресла. — Разбудите меня завтра в семь. Морис удивился:

— А как же обновления?

Филомела вместо ответа показала на победоносно торчавший из вазы букет:

— Идите, Морис. Ваш диванчик ждет вас.

Пожелав ей спокойной ночи, Вейвановский удалился в палату Густава. Диван оказался невелик, но весьма удобен: Морис не стал пить кофе и, проснувшись к сеансу связи с Эшером, почувствовал себя вполне отдохнувшим.

— Здравствуйте, Густав!

— Приветствую вас.

— Будем говорить или возьмете время для раздумий?

— Был бы благодарен, если бы мы продолжили разговор минут через десять. Вы не против?

— Нет.