Интерфейс

– Ой, маленький несчастный случай? – сказала она. – Давайте-ка поскорее вытрем, – она достала салфетку из кармана и промокнула подбородок Коззано, покрытый короткой щетиной. – Ну вот, а теперь кофе – без кофеина, конечно – и таблетки. Много-много маленьких таблеточек.

– Это что за каперсы? – спросил Коззано.

– Простите, Уильям, что вы сказали?

Он показал на маленькую пластиковую чашку, которую Патриция поставила рядом с ним, наполненную разноцветными дисками и параллелепипедами.

Патриция тяжело вздохнула, давая понять, что лучше бы он не задавал таких вопросов.

– От давления, против свертывания крови, для стимуляции сердца и дыхания, и конечно же, витамины.

Коззано закрыл глаза и покачал головой. Всю жизнь он не принимал ничего, кроме витамина C и аспирина.

– Я добавила обезжиренного молока в кофе, – сказала Патриция.

– Я хочу багровый, – сказал Коззано.

Патриция просияла.

– Вы имели в виду «черный»?

– Да, черт возьми!

– Он довольно горячий, Уильям, и я решила немного его охладить, чтобы вы не обожглись, когда будете запивать лекарство.

– Не зовите меня так. Я тренер, – сказал Коззано. Он закрыл глаза и в раздражении потряс головой.

– Конечно, вы тренер, Уильям, – сказала она масляным голосом и сунула стаканчик с таблетками ему в правую руку. – А теперь глотайте!

Коззано не хотелось глотать таблетки – и вообще доставлять Патриции хоть какое-то удовольствие., но на каком-то уровне он понимал, что это чистое ребячество. Он забросил лекарство в рот. Патриция забрала стаканчик и заменила его чашкой кофе, бежевого и тепловатого. Коззано привык пить черный свежемолотый кофе, а единственным доступным сортом здесь была зеленоватая разновидность из бакалейной лавки. Он поднял кружку ко рту и сделал два мощных глотка, чувствуя, как таблетки толпой устремляются вниз по горлу и застревают где-то на полпути в пищеводе. Он предпочел оставить их там, чем сделать еще хоть глоток этой бурды.

– Очень хорошо! – сказала Патриция. – Вижу, у вас талант!

Коззано привык к роли сверхчеловека, а теперь должен выслушивать похвалы умению глотать таблетки.

– Хотите немного посмотреть телевизор? – спросила Патриция.

– Да, – сказал он. Что угодно, лишь бы она убралась отсюда.

– Какой канал?

Почему бы ей просто не дать ему пульт? Коззано тяжело вздохнул. Он хотел смотреть десятый канал, CNBC. Прямо сейчас Коззано было доступно очень немного занятий, и одно из них состояло в управлении семейными инвестициями. А в состоянии экономического хаоса, воцарившегося после заявления президента, они особенно нуждались в управлении.

– Пять миллионов, – сказал он. – Да нет же, черт возьми!

– Ну, иногда кажется, что на кабельном телевидении и вправду пять миллионов каналов, но на самом деле это не так, – сказала Патриция тонким голосом, показывая, что она шутит. – Вы имели в виду пятый канал?

– Нет! – сказал он. – Два по столько.

– Второй?

– Нет! Три в квадрате плюс один. Шесть плюс четыре. Корень квадратный из ста, – сказал он. Почему она не дает ему пульт?

– О, а тут новости. Годится? – спросила Патриция. Она попала на одну из новостных станций. Это был короткий минутный выпуск новостей в конце часа, между двумя мыльными операми.

– Да, – сказал он.

– Вот пульт, на случай, если вы передумаете, – сказала она, положив его на стол рядом с Коззано.

Коззано сидел и смотрел новостной выпуск. Сплошная чепуха: кандидаты в президенты скакали по Айове с одного постановочного мероприятия на другое. До кокусов{18} оставалось полторы недели.

Коззано выиграл бы кокусы, не пошевелив пальцем. Жители Айовы любили его, они знали, что он парень из маленького городка. Любой, кто жил в восточной части этого штата, каждый день видел его по телевизору. Все, что от него требовалось, это поднять телефонную трубку и номинироваться. Глядя на кандидатов по телевизору, он испытывал сильное побуждение именно так и поступить и положить конец всей этой клоунаде.

Сенаторы и губернаторы устраивали шоу – нянькались с телятами, доили коров и бросали футбольные мячи краснолицым блондинистым парням, красуясь на школьных дворах в толстых зимних пальто. Коззано фыркнул, увидев Нормана Фаулера-младшего, хайтечного дурака-миллиардера, шагающего в восьмисотдолларовых ботинках по замерзшей кукурузной стерне. При температуре минус тридцать и ветре эти балбесы торчали в прерии без шапок. Это говорило все об их президентских способностях.

Родственники всю жизнь говорили Коззано, что когда-нибудь он должен баллотироваться в президенты. Идея казалась здравой, будучи высказана за обеденным столом после пары бокалов вина. На практике же это было черт-те что. Понимая это, он никогда не обдумывал ее всерьез. Он уже некоторое время знал, что Мел потихоньку организует теневой комитет кампании и закладывает инфраструктуру. Это была работа Мела, который, как адвокат, должен был всегда действовать на опережение.