Интерфейс

По ту сторону Лейкшор Драйв, около стоянки яхт, оказалось куда спокойнее и на несколько градусов прохладнее. Стоянку усеивали пронумерованные буйки, предназначенные для швартовки прогулочных судов. Пляжа здесь не было – только каменная стена с парой низких платформ для высадки пассажиров. Два больших прогулочных судна циркулировали между этими платформами и серединой озера, бесплатно катая желающих поглазеть на Чикаго-Луп{74} с озера Мичиган. Мэри Кэтрин поднялась на борт одного из корабликов, села на скамью и развернула только что приготовленный гамбургер. Она и ее агенты Секретной службы были последними, кто прошел по трапу; через несколько мгновений судно уже двигалось между буйками к проходу в волноломе.

Когда она приканчивала остатки гамбургера, от толпы зевак у фальшборта отделилась женщина и направилась к ней. Это была хорошо одетая негритянка около сорока, выглядевшая моложе своих лет. Она с необычной уверенностью прошла сквозь редкий пикет Секретной службы, улыбнувшись агентам, как старым знакомым. У нее было приятно лицо и приятная улыбка.

– Привет, – сказала она и указала на пустую скамью рядом с Мэри Кэтрин. – Занято?

– Садитесь, – сказала Мэри Кэтрин. – Вы ведь не местная, да?

Женщина рассмеялась.

– Элеанор Ричмонд. Приятно познакомиться, мисс Коззано, – сказала она, протягивая руку.

– Взаимно, – сказала Мэри Кэтрин, пожимая ее. – Извините, что не узнала сразу – видела вас несколько раз по телевизору.

– Несколько раз. Похоже, вы запойный телезритель. Не так уж часто меня показывали.

– Программу доктора Лоуренса я смотрю довольно регулярно, – сказала Мэри Кэтрин, – и вы, похоже, ему нравитесь.

– Он меня ненавидит, – сказала Элеанор, – но я творю чудеса с его рейтингом. А также, подозреваю, с его сексуальными фантазиями.

– Мне так жаль было услышать о сенаторе Маршалле, – сказала Мэри Кэтрин.

– Спасибо, – вежливо ответила Элеанор.

Калеб Рузвельт Маршалл вернулся на ранчо в юго-западном Колорадо, «чтобы подстричь кусты», в третью неделю июля. Доктора, помощники и телохранители, постоянно бывшие при нем, как-то утром обнаружили, что его постель пуста. В конце концов они разыскали его на вершине столовой горы. Он приехал сюда верхом до рассвета, полюбовался встающим над прериями солнцем, а затем выстрелил себе в сердце из двуствольного обреза.

Его последние письма были адресованы нескольким людям: подчиненным, некоторым коллегам-сенаторам, старым друзьям, старым врагам и президенту. Содержимое этих писем в основном осталось тайной – отчасти потому, что они были личными, а отчасти из-за того, что многие из них были непечатными. Президент прочитал адресованное ему письмо – две строчки, накарябанные на клочке сенатского бланка – швырнул его в огонь и потребовал двойной скотч из бара Белого дома.

Записка Элеанор гласила: «Вы знаете, что делать. Калеб. P.S. Будьте начеку».

Тело его доставили самолетом в ротонду Капитолия, где оно находилось в течение двадцати четырех часов, а затем назад в Колорадо; здесь его кремировали, а прах развеяли над ранчо. В соответствие с оставленными Маршаллом указаниями Элеанор управляла его офисом следующие две недели, пока губернатор Колорадо решал, кого назначить на опустевшее место.

В конце концов он назначил самого себя. Опросы показывали, что колорадцы восприняли это решение без энтузиазма, увидев в нем проявление беспримесного оппортунизма. Но его первым официальным актом было увольнение Элеанор Ричмонд – решение, которое вознесло его рейтинг до небес.

– Надеюсь, вы найдете хорошую работу, – сказала Мэри Кэтрин. – Вы ее заслуживаете.

– Спасибо, – ответила Элеанор. – Я уже получила несколько предложений. Не беспокойтесь обо мне.

– Знаете, как человек, воспитанный в католической вере, я без одобрения отношусь к самоубийству, – сказала Мэри Кэтрин, – но думаю, сенатор поступил невероятно благородно. Трудно представить, что в Вашингтоне еще есть такие несгибаемые люди.

Элеанор улыбнулась.

– Калеб думал так же. О чем и написал в нескольких своих записках.

Мэри Кэтрин откинула голову и расхохоталась.

– Вы шутите? Он насмехался над людьми...

– ... за то, что у них кишка тоска совершить самоубийство, – сказала Элеанор, – которое для многих в округе Колумбия является единственным достойным шагом.

– Вы здесь как наблюдатель, – спросила Мэри Кэтрин, – или как участник?

– Все это мероприятие настолько помпезное, что я не уверена, есть ли между ними разница, – сказала Элеанор.

– Понимаю вас, – сказала Мэри Кэтрин.

– Но, отвечая на ваш вопрос – да, меня пригласили участвовать в дебатах.

– В дебатах?

– Да. Вечером в четверг. Между «Симпсонами» и «Законом Лос-Анджелеса». На которых собираются стравить потенциальных вицы-президентов.

– Он рассматривает вас, как потенциального вице-президента? – спросила Мэри Кэтрин.

И тут же устыдилась собственного изумления. Элеанор смотрела на нее понимающим взглядом.

– Я хотела сказать... не поймите меня неправильно, вы отлично справились бы, – сказала Мэри Кэтрин. – Замечательно бы справились. Просто я ничего об этом не слышала.