Интересно девки пляшут, или Введение в профессию

Я вихрем взлетела на седьмой этаж и стала настойчиво звонить в дверь. Однако дорогой родитель открывать дверь явно не собирался. Я разозлилась. Мало того, что пришлось больше часа сидеть с этой дурацкой кроваткой перед Ленкиным подъездом, так теперь ещё меня не пускают домой. Выпитая на даче водка начала выветриваться, а состояние похмелья, или, как говорят в народе, «отходняк», неумолимо приближалось. Хотелось поскорей принять душ и упасть наконец в родную постельку. Поняв, что дверь мне никто открывать не собирается, я достала ключи и, с третьей попытки попав в замочную скважину, повернула ключ. Однако нижний замок, судя по поведению ключа, был не заперт. Я толкнула дверь, но она не открылась. Вероятно, был закрыт верхний замок. Но в силу того, что им мы никогда не пользовались, ключ от него у меня отсутствовал. Посмотрев на часы и проклиная всё на свете, я позвонила в соседнюю квартиру, где жила очень милая бабуля Наталья Николаевна. Она, несмотря на поздний час, открыла почти сразу.

— Наталья Николаевна, бога ради простите, но наша дверь закрыта на верхний замок, а у меня нет от него ключа, — извиняющимся голосом начала я. — Разрешите позвонить от Вас по телефону, а то папа почему-то не открывает. Может, спит?

— Конечно, Наташенька, звони. А что, Александр Ростиславович разве не улетел? Может, поставить чайку? — захлопотала соседка.

— Наверно, не улетел. На кухне свет горит, я видела снизу. А чайку не надо, спасибо.

— Ну, звони, звони. А то хочешь, оставайся на ночь у меня.

— Да нет, спасибо, Вы же знаете, у меня там собака. Вдруг с ней не погуляли, — отвечала я, машинально накручивая диск телефона.

— Странно, занято. Пойду, попробую ещё раз позвонить в дверь, может, проснулся.

Однако дверь опять никто не открыл, и в моей голове созрел план. Когда-то давно, ещё в школе, я забыла дома ключи и залезла в свою квартиру через балконную дверь. Расстояние между нашим балконом и балконом Натальи Николаевны — около полутора метров, так что риск сводился к минимуму, и я преодолела это препятствие в два счёта.

Балконная дверь, по счастью, была приоткрыта. В большой комнате свет выключен. Миновав её наощупь, я вышла в коридор, где сразу же споткнулась о валявшийся на полу телефон. Пройдя по коридору и мимо маленькой комнаты, где, судя по тявканью, находилась запертая собака, я оказалась в небольшом коридорчике, ведущем на кухню…

То, что я увидела на кухне, потрясло меня. Папа сидел на стуле, уронив голову на колени, неестественно подвернув под себя левую руку и упершись правой, сжатой в кулак, в пол. А ещё всё пространство вокруг: и холодильник, и кухонный гарнитур, стулья, пол, и стены — буквально всё было залито кровью. Я стояла и растерянно взирала на это, не в силах сдвинуться с места, пока не ощутила во рту сладковатый запах смерти. Пошатываясь, я вышла в коридор и подняла с пола трубку телефона — она молчала. Тут я немного пришла в себя и, выскочив на лестничную клетку, закурила. Затянувшись пару раз, вновь позвонила в дверь к Наталье Николаевне.

— Наталья Николаевна, бога ради извините, можно от Вас ещё раз позвонить?

— А что случилось?

— Там, — промямлила я, не зная что сказать, — с папой несчастье случилось.

Пожилая женщина начала было причитать, вероятно, по моему лицу прочитав самое худшее. Я же решительно бросилась к телефону и набрала «03». Честно говоря, мне было жутковато, а, зная, насколько «оперативно» выезжают наши медики по вызову на труп, я довольно убедительно описала диспетчеру скорой помощи клиническую картину сильного желудочного кровотечения и следующего за ним гемолитического шока. Таку меня появился реальный шанс ожидать милицию, которая, как мне казалось, если и приедет, то под утро, не в одиночестве, а в компании бригады интенсивной терапии. Положив трубку, я закурила новую сигарету и решительно вернулась в свою квартиру. Итак, всё на кухне было залито кровью. Она ещё не успела «залачиться», т. е. верхний слой, соприкасающийся с воздухом, не успел свернуться. Значит, страшные события разворачивались здесь совсем недавно — менее часа назад. Папа сидел на стуле, уронив туловище на колени и свесив голову. На спине никаких видимых повреждений не было. А вот на кулаке правой руки, которой папа как бы упирался в пол, ясно виднелась приличная ссадина… Стол вообще являл собой что-то странное. Было похоже, что за ним на протяжении как минимум недели пьянствовала целая компания бомжей. Заваленные окурками тарелки тончайшего саксонского фарфора с ручной росписью. Серебряные вилки и тут же вскрытые ножницами (!) консервные банки с лососем и сайрой. И многочисленные винтовые пробки жёлтого цвета из-под литровых бутылок со спиртным. Я их насчитала шесть штук.

— Ничего себе, посидели ребята, — горько подумала я.

Но что странно, самих бутылок не наблюдалось. Хотя я-то отлично знала, что папа по мере опустошения стеклянной тары подобного рода всегда сначала аккуратно заворачивал крышку, а потом бережно ставил пустую бутылку под стол, за что всегда получал нагоняй от мамы.