Интендант третьего ранга

- Не то слово! Ножом по сердцу. Первая мысль: "Убью обоих!" Даже топор у хозяина присмотрел…

Крайнев покрутил головой, разглядывая углы.

- Не брал я топора… Первый раз с лагеря лег, не помолившись, и увидал во сне отца Григория. Смотрит сердито: "Я велел тебе Бога не забывать! А ты? На кого ропщешь? Просил Господа и Богородицу жену сохранить - вняли они молитвам. Чего еще? Неблагодарный! На кого зло точишь? Человек ее от верной смерти уберег, приютил, обогрел, счастливой сделал, а ты убить? Иди к нему, кланяйся в ноги и благодари! Руки целуй! Смилуется - вернет тебе жену…"

Крайнев поднес руки к глазам и посмотрел на них, будто видел впервые.

- Я сейчас! - сказал Гольдберг, вставая. - Не побрезгуйте!

- Брезгую! - Крайнев встал. - Очень даже… Слушать тебя больше не желаю! Что значит "вернет"? Она что, вещь: взял, попользовался и отдал обратно? Притащился… Люди в боях гибнут, а он - к бабе под теплый бочок! Вали, пока Саломатин не прознал! Доведет до ближайшей стенки, не дальше!

- Я пришел к жене! - набычился Гольдберг.

- Она тебе больше не жена!

- Соня так не говорила!

- Скажет… Соня! - позвал Крайнев громко. - Заходи! Все равно подслушиваешь…

Соня вошла и остановилась на пороге, сложив руки на животе. По щекам ее текли слезы. Внезапно Крайнев понял, что сейчас и здесь ее ни о чем спрашивать не надо. Чтото изменилось за время, пока он отсутствовал. "Он ей чтото наплел! - понял Крайнев. - Такой может. Ишь, соловьем про любовь свою разливался. Можно представить, что говорил ей!"

Крайнев молча взял Соню за руку и вывел на крыльцо. Там попытался обнять, но Соня отстранилась.

- Что случилось? - удивился Крайнев.

- Ты слышал!

- Тебя тронула речь юродивого?

- Как ты можешь?!

- Могу! Сначала он предал тебя, а потом Родину.

- Но он покаялся! Страдал…

- Бойцы Саломатина страдали не меньше.

- Он не виноват, что попал не в тот лагерь!

- Человеком нужно оставаться везде!

- Что ты можешь об этом знать?! Ты голодал, как он, мерз? Пришел из своей красивой жизни, погостил немного и вернулся! Богатый, сытый, счастливый… Что тебе до нашего горя и страданий!

- Что с тобой, Соня! - спросил Крайнев, отступая. - Причем тут я? Сама говорила: появится - выгоню!

- Его нельзя выгонять. Он слабый, больной… Он погибнет!

- Пусть остается! Есть комната для больных, там сейчас Ильин лежит, поставим еще койку… Поправится - отправлю в Новоселки, там врач нужен, фельдшерский пункт стоит закрытый. Выправлю аусвайс, положу жалованье…

- Ты когданибудь молился за меня? - внезапно спросила Соня.

Крайнев запнулся, не зная, что ответить.

- Не молился! - упрекнула Соня. - А он - каждый день! Бог спас меня…

- Это сделал я!

- Бог надоумил! Потому что Яков молился!

- Господи! - изумился Крайнев. - Где набралась?

- Вот! - Соня нырнула рукой за ворот блузки и достала крестик на шнурке.

- Не видел раньше.

- Стеснялась. Думала, будешь смеяться.

- Я?

- Крестилась, чтоб быть ближе, - вдруг всхлипнула Соня. - Один Бог, одна вера… Сказано: "Прилепится жена к мужу, а муж к жене, и станут одним телом". Хотела, что ты меня полюбил.

- Я люблю!

- Нет! - покачала Соня головой. - Притворяешься. Женщины это чувствуют. Вот он, - Соня кивнула в сторону дома, - любит. По настоящему.

- Соня! - тихо сказал Крайнев. - Прошу тебя: одумайся! Понимаю, тебе трудно, но перед богом и людьми ты - моя жена! Не его. Да, я не говорил тебе красивых слов и не стоял на коленях, зато делал все, чтоб ты была счастлива. Буду делать это впредь. Я пришел сюда из сытого и благополучного мира, но не за тем, чтоб развлекаться с женщинами. Их хватает и там. Здесь я только ради тебя! Зачем гонишь?

Она заплакала. Крайнев сел на ступеньку и сжал голову ладонями. Соня осторожно примостилась рядом.

- Ты не можешь взять меня к себе? - спросила тихо.

- Уже пробовали.

- Однажды ты уйдешь к себе и не вернешься. Не потому, что не захочешь. Просто не пустят.

- Соня! - взмолился Крайнев. - Мы обязательно чтонибудь придумаем! Я тебя прошу!

Он покачала головой.

- Принеси мои вещи! - сказал Крайнев, вставая.

Ее глаза задали немой вопрос. Он запнулся, вспомнив, что ходил эти месяцы в костюме Гольдберга, и уточнил:

- Карабин и зеркало. Зеркало бабушкино, я его не дарил.

Спустя минуту, сжимая одной рукой ремень карабина, другой - зеркало, Крайнев шел по деревенской улице. Вокруг была темно и пустынно. Кумушки, дежурившие у забора в ожидании громкого скандала между мужьями "врачихи", разошлись разочарованные, остальным было плевать на нелепую фигуру немецкого фельджандарма с зеркалом под мышкой. Крайнев не захотел оставлять зеркало по одной причине: его коробила мысль, что оно станет отражать счастливую физиономию Гольдберга. У крайних домов часовой отдал ему честь, но Крайнего его не заметил. Он пришел в себя на лесной дороге. Остановился. Ему некуда было идти. В этом мире не осталось дома, где его любят и ждут…

"Выгнали - поделом! - с горечью подумал он. - Незваный гость… Без тебя обойдутся!"

Он закрыл глаза и несколько раз вдохнул морозный воздух. Голова закружилась, и он явственно ощутил примешавшуюся к запаху снега и хвои нотку прели…

17