Интеллект в подарок

Прежде, чем приступать к исполнению этого плана, предварительно требовалось подчистить все следы моего пребывания в этом доме и в этом месте. Я напоследок, прошёлся ещё раз по всем местам, где был хотя бы один раз и что-то трогал. Благодаря своей идеальной памяти, провёл зачистку всех поверхностей, которых касался. Не хотелось мне оставлять отпечатков своих пальчиков ни милиции, ни чекистам.

После зачистки мы с Яном взялись за кухарку, с которой пришлось поработать более тонко. Ян подчистил ей память до того момента, когда она, будучи в своей комнате, услышала выстрелы и полезла под кровать. Начиная с этого места, я внушил ей, что сначала она долго лежала под кроватью, боясь высунуть нос, и прислушивалась. В доме сначала кто-то расхаживал, а потом все стихло, и она вылезала на свет божий и ужаснулась. Зинаиду Яковлевну она обнаружила в постели Графа ещё живой и побежала вызывать милицию и карету скорой помощи.

Кухарка пока спала, и будить её я пока не стал. Разбужу в последний момент, на расстоянии, когда меня здесь уже не будет. Проснувшись, она выполнит всё то, что я ей внушил.

Закончив с кухаркой, взялись за Зинаиду. Мне было её жалко, но то, что мы сделали, будет для неё лучше. Ей могут даже дом Графа оставить. Завещание он на неё записал.

А меня здесь не было, и никто меня даже не заподозрит. Может быть мне об алиби побеспокоиться? Например, я весь вечер провёл с Полиной? Нет, не годится, она несовершеннолетняя. Мне бы вдовушку какую где найти, да и внушить ей, что я у неё весь сегодняшний вечер провёл, да и ночь в придачу. И Ульяну уже не спросишь, испорчу всё.

Можно было уходить. Уходить я решил тем же путём, что и пришёл. Выйдя из дома, включил у себя ночное зрение, иначе ни зги не видно. Время уже подходило к десяти вечера. Уличного освещения практически не было. Проходя мимо бани, заглянул туда. Баня была пуста. Пора было будить кухарку, и я, настроив на неё инфоканал, послал сигнал побудки. Когда я завернул на улицу, то увидел, как открылась дверца сторожевой избушки, из которой выбежала Ульяна и, припустив вдоль по улице, скоро скрылась из виду. Вслед за ней и я покинул этот дом, уже успевший пропахнуть запахом смерти.

До общежития мне удалось добраться незамеченным. Пару раз набрасывал на себя чары невидимости.

Дверь в общежитии была открыта. Время как раз было 23–00. Пора закрываться. Но сегодня воскресение и можно было ожидать, что будут задержавшиеся. Я подключился к своей, сегодня созданной системе слежения и выяснил, что задержавшиеся действительно есть и они оба находятся в одной четырёхместной комнате за номером 29.

Сегодня дежурил Макар Петрович. Пройдя в общежитии под куполом невидимости, я прошёл в свою комнату, снял верхнюю одежду и сменил обувь. Потом вернулся на вахту, чтобы вахтёр смог кому угодно подтвердить, что я вышел к нему из своей комнаты в 23–00, чтобы проследить за закрытием входной двери, которую запер самолично, после чего вернулся обратно.

Затем я пошёл к Людмиле Ковалёвой в 22-ю комнату. Людмила, увидев меня, расцвела и обрадовалась. Ушёл я от неё только в 6 часов утра, довольный, как нагулявшийся мартовский кот. Пролистав свой журнал посещений за воскресенье, я выяснил, что, уйдя рано по утру, Люда вернулась к обеду и больше из общежития не выходила. Куда она ходила с утра я допытываться у неё не стал. Выбрав удобный момент, я её усыпил и внедрил ей ложные воспоминания о том, что сегодняшний вечер мы провели вместе в её комнате. Вместе ужинали, долго занимались любовью, спали. А к себе я вернулся уже рано утром, когда Люде нужно было собираться на работу.

Интерлюдия

Кабинет следователя, товарища Лопатина Алексея Ивановича, в отделении милиции железнодорожного вокзала города Новосибирска. Кроме следователя присутствует милиционер Еременко из этого же отделения и гражданин Сидоров Пётр Игнатьевич.

Следователь протянул Сидорову лист бумаги и карандаш.

— Прочтите и распишитесь, вот здесь внизу видите написано: "С моих слов записано верно". Вот здесь и распишитесь, и дату поставьте, сегодня среда, 10 октября 1934 года.

— Так гражданин следователь, неграмотный я, ни читать, ни писать не умею.

— Хорошо, вот товарищ Еременко прочитает, заодно и проверит, правильно я записал или нет.

Сидоров замахал руками:

— Да верю я вам, верю.

— Положено так, товарищ Сидоров. Вы, кстати, можете тоже ко мне обращаться «товарищ», а не «гражданин». Вы по этому делу проходите, как свидетель.

Следователь передал милиционеру листок и попросил:

— Читай, товарищ Еременко. Да, шапку-то не читай, переходи сразу к сути свидетельских показаний.

— Так, сейчас, ага, вот отсюда, — бормотал Еременко, водя по строчкам пальцем…