Инструмент

Без десяти час он спустился в холл и не нашел там места, где присесть. Кое-кого из присутствующих он узнал, кое-кто показался ему знакомым: две кинозвезды, четыре-пять ведущих актрис, девица из притонов Гринвич-Виллиджа, знаменитый романист, человек с моноклем — то ли актер, то ли писатель, маленький человечек — поставщик газетной хроники.

— А вот и мы. Познакомьтесь, Янк, это Сид Марголл.

— Я бы и сам вас узнал, — сказал Сид Марголл. — Говорят, вы написали прекрасную пьесу, Янк. Великолепную пьесу. Кстати, я хочу знать, откуда у вас такое имя — Янк?

— Давайте сначала захватим себе место и совершим возлияние, — сказал Эллис Уолтон.

На пути к столику Сид Марголл раз шесть остановился поболтать со знакомыми.

— Вон та девка говорит, что она вас знает, — сказал он.

— Не врет, — сказал Янк.

— Говорит, может, вы ее не помните, но она знает вас по Гринвич-Виллиджу.

— Правильно.

— Она торчит здесь каждый день, хотя завтракает редко. Изо всех сил старается продвинуть одного англичанина, но мои новости ее удивили. Тот тип работает продавцом у Марка Кросса — кожаная галантерея. Его здесь видишь нечасто. Он все в «21» околачивается. Я тысячу раз его видел, стоит у бара и чикается с одним-единственным стаканом. Вреда от него никакого, но место занимает. Ну, Янк, bon voyage. Вы пускаетесь в большое путешествие. По дороге вверх выходите на Бродвее, по дороге вниз — на Шестой авеню, у Эллиса.

— Нахальное замечание, — сказал Эллис Уолтон.

— Не хотите ли выгнать меня? Бросьте, Янку такое замечание не обидно. Актеры — те не стерпят. Не актрисы. Именно актеры. Могу пересчитать вам на двух пальцах всех актеров, которых я уважаю. Уолтер раз, Хастон два. Уолтер Хастон. А знай я его получше, может, и пальцев бы не понадобилось. Откуда у вас такое имя — Янк?

— Это мое второе имя. Полностью я Роберт Янси Лукас. Родители моей матери южане, поэтому меня и назвали Янси. Когда я был маленький, ребята решили, что Янси — это Янки, так я и вырос с этим прозвищем. Сначала Янки, потом Янк.

— Надо придумать что-нибудь поинтереснее, — сказал Сид Марголл. — Почему вы до сих пор зовете себя Янк?

— У нас в городе был еще один Роберт Лукас, не родственник. Примерно того же возраста, что и я. А меня никогда по-другому и не звали — только Янк Лукас.

— Не подходит вам это имя, — сказал Сид Маргот. — С таким именем только на тромбоне играть.

— Может быть, но я к нему привык, и у меня есть причины сохранить его.

— Имя как имя, я не против, но надо что-то придумать, почему вас так зовут. Вы из Пенсильвании. Шэмокин от вас близко? У меня там двое дядек, у них магазин мужского белья и галантерея. Могу устроить вам полдюжины рубашек по оптовой цене. Та, что на вас, знавала лучшие времена.

— Нельзя ли без личных выпадов? — сказал Эллис Уолтон.

— Я его прощупываю, изучаю его реакции, а вы меня все время перебиваете. По-моему, чувство юмора у Янка есть. Ну, допустим, шепну я какому-нибудь репортеру, что у него есть чувство юмора. Они все будут приставать к нему с расспросами, а он вдруг возьмет да взорвется. Вы работали в газете, Янк. Сами знаете, там любят выложить о человеке всю подноготную.

— Мне больше приходилось брать интервью у похоронных дел мастеров и тому подобной публики. Газета выходила раз в неделю, и единственное, что нас интересовало, — это имена. Списки тех, кто несет гроб. Кто придет на ужин, который дает церковь. Кое-когда пожар случится, автомобильная катастрофа. Приезжих знаменитостей редактор оставлял себе.

— Вот теперь поезжайте туда, и он будет брать интервью у вас.

— В этом я сильно сомневаюсь, — сказал Янк Лукас.

— Да? А что такое? Какая-нибудь трагедия?

— Он мой бывший тесть, — сказал Янк Лукас.

— Бывший. А сейчас вы женаты, Янк?

— Нет.

— А что это говорят, будто вы мыли посуду в кафетериях? Уборщиком были? Это правда?

— Самая что ни на есть.

— Назовите мне две-три таких забегаловки. Не сейчас. Потом. Где вы жили?

— В районе Челси.

— Мы напишем, в Гринвич-Виллидже, — сказал Сид Марголл. — На вкус нашего среднего читателя Челси недостаточно колоритно.

— Но я жил именно там.

— Да, из этого района есть выходцы. Самая оголтелая шпана. Но кто о них слышал в Шэмокине, штат Пенсильвания? Там понятия не имеют, что есть такой Челси, а вот про Гринвич-Виллидж все наслышаны. Вы белобилетник — из-за полиомиелита. А что, если мы скажем, что вы служили в торговом флоте? Не служили, нет?

— Я даже на Стейтен-Айленде никогда не был.

— Мне бы хотелось дать вам такую био, чтобы все редакторы на нее кинулись. Мойщик, уборщик — на это они клюнут, но этого мало, надо что-то еще.

— Я не подходящий объект для художественных очерков.

— Кому вы это рассказываете! Да у вас даже вид самый заурядный. Типичный англосакс. Ну, скажем, преподаватель литературы в старших классах. Нет того, чтобы оказаться убежденным пацифистом или ходить в бородатых педерастах! Трудно с вами, Янк. Хобби какое-нибудь у вас есть?

— Нет.

— Та девка, что говорила, будто знает вас… Намекала, что вы с ней путались. Вы бабник?

— Не отказываюсь, когда случается.