Инструктор по выживанию. Чрезвычайное положение

– Ничего, нормально все, переживу как-нибудь, – ответил Егор.

«Зарастет, как на собаке. Или на кошке? Нет, на кошках, кажется, тренируются. Кстати, о кошках». – Егор покосился вниз и в сторону. Полосатая тварь никуда не делась, сидела смирно под столом, подслушивала разговор. От окна тянуло не холодом, а сухим жаром, стена над головой была горячей. В комнате стало душно, и глаза заслезились, словно в них насыпали песка.

– Я посплю пока, ладно? Потом поговорим. – Егор с трудом заставил себя произнести эти слова, от чашки горячего чая развезло не хуже, чем от выпитого на пустой желудок стакана водки. Все потом – разговоры, расспросы, мысли. Ольга что-то ответила и вышла из комнаты, кот попытался схватить ее лапами за ногу, но не успел и чуть не получил дверью по морде. Фыркнул недовольно, посмотрел на Егора, но тот даже не слышал, как закрылась дверь. Зато успел почувствовать, как на живот плюхнулось что-то теплое и тяжелое, потопталось, прошлось по груди, заурчало в ухо. Гнать наглую скотину не было сил, и Егор смирился с неизбежным.

Прием делегаций состоялся на следующий день. Сначала пришла Дашка, долго сидела рядом, держала Егора за здоровую руку и кашляла, закрывая губы ладонью. Потом притащился Авдеич, долго охал, глядя на руку и разбитое лицо. Зато поделился своими воспоминаниями:

– У меня то же самое было, с рукой. Когда война началась, мне четыре года было, брату три. Мы в деревне жили, в Новгородской области. Бомбили нас тогда, самолет низко летел, я до сих пор помню, из пулемета людей обстреливал. Все кричат, бегут, а нас мать за руки держит и стоит на одном месте. Потом на землю упала, нас собой закрыла. А когда ее сняли, мертвую уже, мы с братом ничего не поняли. А мне осколком палец перебило, думали, отрезать придется, но нет – зажило. Вот, – дед продемонстрировал Егору белый длинный шрам у основания большого пальца на левой руке.

– А потом что? – спросил Егор.

– Мать похоронили, нас с братом в детдом, потом в Ярославскую область увезли, – поведал дед свою историю.

– Понятно. Выходит, и ты поучаствовал?

– Вроде да. Много чего потом было, уж и забылось. Тогда тоже голодали, картошку сажали, грибы собирали. Выжили, выучились и людьми стали, – ответил дед, вздохнул и зачастил, заговорил учительским голосом, словно обращаясь к бестолковому ученику: – Тоже думали, что без пальца останусь, но ничего – все зажило. И не двигался он долго, потом все в норму пришло. Врач потом, года через полтора смотрел, сказал, что разрабатывать надо. Наладится все, как новенький будешь, – пообещал старик перед уходом.

«Надеюсь», – хотел ответить Егор, но лишь кивнул в ответ. И снова попытался шевельнуть пальцами, большой и указательный слабо дернулись, остальные не реагировали. Расстраиваться было некогда – пришли Лиза с Пашкой. Мальчишка топтался у двери, Лиза уселась на диван и принялась подробно выспрашивать, как Егор себя чувствует, что и где у него болит и когда их с Дашкой выпустят в лес погулять.

– Оля сказала у тебя спросить, – заявила Лизка невинным голоском и уставилась на Егора в ожидании ответа.

– Подождите немного, я с вами сам схожу попозже, – предложил он. Надо сначала посмотреть, что тут поблизости делается, подобрать кое-что и прибрать подальше, прежде чем выпускать малышню на выгул. Ничего, потерпят – здесь места много, им есть где развернуться.

Лизка кивнула радостно, выскочила из комнаты, побежала делиться новостями. Егор услышал ее крик, улыбнулся, сел и положил правую руку на стол. Посмотрел в окно, на севший на диски «Хаммер» и повернул запястье к свету. Нет, это никуда не годится, здесь пластырь не поможет – разрез слишком глубокий, густо вымазанные зеленкой края раны не сходятся, и болит зверски, хорошо, хоть крови нет. Но уже выступили на поверхности крохотные алые капельки, и пластырь из белого давно стал бурым. А шить как – самому, левой рукой? Тот еще аттракцион, да еще пальцы правой руки отказываются гнуться, подрагивают еле-еле. А делать что-то надо, и немедленно, вчера уже поздно было.

– Ты чего? – Егор повернулся на голос.

Ольга остановилась в дверях с тарелкой в руках.

– Что там, – поинтересовался Егор, – каша? Давай попозже.

– Ладно, – Ольга поставила тарелку на стол и посмотрела на багровую полосу на руке Егора. Он подцепил ногтем край пластыря, оторвал его, положил на расстеленную газету и принялся за второй.

– Зачем? – удивилась Ольга. – Не трогай, иначе она не заживет.

– А она и так не заживет. – Егор оторвал последнюю полоску пластыря, откинулся к стене и перевел дух. Ольга сидела напротив и смотрела на него. – Мой пакет с лекарствами тащи, – потребовал Егор, – вы его не забыли, надеюсь?

– Нет, все здесь, – Ольга вскочила, выбежала из комнаты и вернулась через минуту с белым пластиковым пакетом в руках.

– Отлично, – Егор не шевелился, – делай, что я тебе скажу. Шовный ищи, сюда давай, – стерильная упаковка с иглой и нитками легла на край стола, – теперь антисептик, вату. Остальное убери и садись, – Егор показал Ольге на стул.