Одним из последних экзаменов был у нас экзамен географии. Обновлять весь семилетний курс в памяти не приходилось много, потому что учитель наш И. А. Зенгбуш не давал забывать пройденного: спросив новый урок, он «сыпал» вопросами из старого, гонял по немым картам всех частей света, не выносил, когда коверкали иностранные названия, и терпеть не мог, когда показывали неточно и отвечали не сразу. Благодаря этому самые плохие ученицы кое-что знали и помнили. Но экзамен все-таки страшил нас, потому что главным образом должны были спрашивать географию Российской империи, которую учили очень подробно и спрашивали строго, а присутствовать на экзамене должен был генерал Менде, недавно назначенный к нам заведовать учебной частью на место старого князя Лобанова-Ростовского.
Присутствие важных особ на экзаменах обыкновенно не страшило нас нисколько: и генералы, и инспектор, если не желали подвести учителя, старались не допустить ученицу до плохого ответа, помогая ей проскользнуть на нетвердых местах, а князь на экзамене Закона Божия всегда громко и усердно подсказывал нам тексты, пока не начинал дремать, причем голова его наклонялась, а рыжий парик съезжал набок. Но иное дело был Менде: суровый генерал из военных, говорили, что он не только образованный, но и ученый, что его назначили на смену старевшего князя, чтобы подтянуть порядки и поднять учебную часть на более соответствующую духу времени высоту. Он принялся задело настолько энергично и сурово, что нагнал страх на нас и на учителей. Экзамен географии страшил нас, так как нас предупредили, что генерал Менде знаток по географии и что ни одна из наших ошибок не ускользнет от него.
Экзамен, однако, шел прекрасно. Оставалось спросить немногих, когда вызвали Ч — ю, маленькую, миловидную, с румяными щеками, покрытыми пушком, как персик, голубоглазую и черноволосую. Она была не из первых, но хорошая ученица, всегда готовившая добросовестно уроки, тихая, скромная и веселая. Ей достался один из самых трудных и сбивчивых билетов: искусственные водные системы России. С этими системами Зенгбуш водил нас немало по карте, заставляя проезжать и из Белого моря в Черное, и из Балтийского в Каспийское. Ч — я знала хорошо билет, но несколько растерялась и кое-что спутала, ответив, впрочем, удовлетворительно на весь билет.
— Садитесь, — отпустили ее.
Покраснев еще более, она присела низко и пошла на свое место. Должны были вызывать следующую, но ее не вызывали: Менде сидел, наклонившись над журналом, над которым нагнулся и подошедший к нему Зенгбуш. Заглянув в журнал, он быстро выпрямился, весь красный и чрезвычайно взволнованный.
Я не могу допустить, чтобы m-lle Ч — ой поставлено было «шесть», — послышался его твердый и громкий голос.
Вы не имеете права не допустить, — отвечал спокойно Менде, бледневший тем более, чем более краснел Зенг- буш. — Я нахожу ответ ее неудовлетворительным и более «шести» поставить ей не могу.
Но она отвечала хорошо, только растерялась и спуталась несколько вначале.
Нет, она ошиблась тут и тут, — подробно доказывал Менде.
Даже если бы и так, она хорошая ученица, всегда училась хорошо, и я прошу поставить ей «восемь» — балл, который она получала постоянно.
Более «шести» я ей поставить не могу, — твердил Менде.
Так ваше превосходительство не согласны переправить ей на «восемь»? — спросил Зенгбуш.
Не согласен.
В таком случае мне остается уйти, потому что после этого я нахожу невозможным оставаться на экзамене.
Он круто повернулся к двери и вышел быстрыми шагами из класса, ни на кого не глядя. Экзамен докончили без него.
С той минуты мы не видали более Зенгбуша: Александровский институт он покинул навсегда.
В. Н.Фигнер
Из воспоминаний «Запечатленный труд»
...Я поступила в институт в 1863 году. Разлука с родными, с деревней <...> мне не была тягостна, и, попав в целый рой девочек, я быстро освоилась с новой средой и новым порядком дисциплинированной жизни.
Родионовский институт благородных девиц