Побитая богиня торопливо облизала губы, а потом встала на четвереньки и скользнула к ногам хозяина, выгибаясь, словно кошка. Шелк очертил изгибы ее тела, несомненно, весьма привлекательные, поза была более чем говорящая.
– Убейте ее, анер, – горячечно зашептала она, преданно глядя снизу-вверх. – Лишите жизни! Она подняла на меня руку! На меня, вашу лейду…
Я примерилась и пнула девицу в обтянутый шелком зад. Потеряв равновесие и соблазнительность, она нелепо уткнулась многострадальным носом в начищенные туфли Дагервуда и снова взвыла.
– Ой, какая җалость, – мстительно сказала я. – Споткнулась, да? Неудобно на четвереньках ходить?
– Виктория, - сухо сказал Дагервуд. - Подождите меня в кабинете.
Я вздернула подбородок. Понятно, что теперь мне влетит, но черта с два буду извиняться! Не дождутся! И пусть эта золотая и побитая даже не надеется.
– Идите, – поторопил мужчина.
Уже в коридоре накатило раскаяние. Вот всегда у меня так : сначала сделаю, потом думаю. Я остановилась, уставившись невидящим взглядом на длинное и узкое полотно, украшающее стену. На картине цвела вишня, нежные лепестки покачивались на ветру, мягко усыпали дорожку между стволами и девушку с ярким зонтиком. Изображение было умиротворяющим, даже казалось, что вот- вот незнакомка обернется, а случайный лепесток вырвется и упадет мне на руку.
Я вздохнула.
– Она сама виновата, – объяснила я девушке на холсте. – Терпеть не могу, когда меня обзывают.
Незнакомқа не ответила, а я снова вздохнула.
– Кoнечно, нехорошо получилось, – жалобно протянула я. - Надо было, наверное… словами объяснить. Для начала. Что она не права. А уже потом в нос. Да?
Лепестки качались, зонтик желтел, задумчивая незнакомка молчала. Я мучилась угрызениями совести.
– Ой, ладно, скажу, что неправа, – нахмурилась я и повернулась обратно к гостиной.
Постучать я забыла. И когда oткрыла дверь, застыла, как изваяние. Дагервуд оторвался от распластанного на столе тела и посмотрел на меня. Молча. Так же молча я захлопнула створку и понеслась подальше от этой проклятой гостиной.
***