Инстинкт убийцы

Майкл мог точно описать комбинацию эмоций, которые ощущал конкретный человек. Он замечал разницу между раздражением, сдерживаемой яростью и злостью, вызванной реакцией «бей или беги». Но причины эмоций… их понимание находилось где-то на стыке моих и его талантов. То, что было важно для людей, то, что причиняло им боль, то, что делало их такими, какие они есть, – это по моей части.

– Лия знает Дина дольше, чем кто-либо из нас, – сказала я, мысленно прокручивая в голове детали ситуации и особенности личности ее участников, – неважно, сколько человек придет в этот дом, для Лии их всегда будет двое. Но Дин…

– Дин всегда один, – договорил за меня Майкл, – мистер Одинокий Волк.

Когда Дину было плохо, он инстинктивно стремился окружить себя стенами, оттолкнуть других. Но раньше я никогда не видела, чтобы он отказывался говорить и с Лией. Она была его семьей. И на этот раз он оставил ее снаружи – вместе с нами.

– Кэсси нравится Дину, – объявила Слоан, совершенно не замечая того факта, что сейчас абсолютно неподходящий момент для обсуждения какой бы то ни было симпатии, которую Дин мог ко мне испытывать. Майкл, всегда мастерски контролировавший свои эмоции, не продемонстрировал никакой видимой реакции, и она продолжила: – Лия знает, что Кэсси нравится Дину. Не думаю, что она против. По большей части она считает, что это забавно. Но сейчас… это не забавно.

Представления о человеческой психологии у Слоан довольно своеобразные, но в ее словах имелось зерно истины. Лия не испытывала романтического интереса к Дину. Это не означало, что ей понравилось, что, разговаривая с нами о случившемся, он отвечал на мои вопросы. Именно я смогла пробиться к нему. Лия это не оценила. Это она должна стать для него опорой, а не я. А потом я усугубила свою вину, подчеркнув наше сходство – каким бы оно ни было – между положением, в котором оказался Дин, и тем, через что я прошла с Лок.

– Я не говорю, что полностью понимаю его чувства. – Мне показалось, что нужно оправдаться, хотя Слоан и Майкл, наверное, не ожидали этого от меня. – Я просто хотела сказать, что это какая-то жуткая насмешка судьбы, что нас собрали здесь, чтобы мы решали старые безнадежные дела, но активные расследования Бриггса снова и снова задевают нас. – Я перевела взгляд с Майкла на Слоан. – Серьезно, какова вероятность этого?

Слоан сжала губы.

– Хочешь сказать нам, какова вероятность, да? – спросил ее Майкл.

– Это не так просто. – Слоан покачала головой, затем откинула светлые волосы с лица. – Тут не отдельные переменные. Дин – участник программы, потому что он понимает убийц, и Дин понимает убийц, потому что его отец – убийца. – Слоан взмахнула руками перед собой, словно пытаясь схватить что-то в воздухе. – Все это связано – наши семьи, то, что случилось с нами, наши способности.

Я взглянула на Майкла. Он избегал смотреть мне в глаза.

– Быть прирожденным – это не только родиться с невероятным талантом к чему-то. Нужно отточить его. Вся твоя жизнь должна оказаться такой, чтобы отточить его. – Голос Слоан стал тише. – Знаете, что есть исследования о таких людях, как Лия? Я их прочитала. Все.

Я поняла – так, как всегда понимала, даже не задумываясь, что для Слоан чтение статей о распознавании лжи – способ связи с Лией. Остальные понимали людей интуитивно. Слоан же проще с вещами, с цифрами, с фактами.

– У взрослых усиленная способность распознавать ложь обычно связана с сочетанием врожденной способности и целенаправленной тренировки. Но у детей иначе. – Она шумно сглотнула. – Есть особая категория детей, которые превосходно распознают ложь.

– И что же это за категория?

Слоан потеребила край рукава.

– Это те, кто познали взлеты и падения. Жили в постоянно меняющейся обстановке, сталкивались с насилием. – Слоан помолчала, а потом продолжила говорить, и ее речь ускорилась. – Эти факторы взаимодействуют друг с другом – по статистике, лучше всего распознают ложь дети, которые не склонны к послушанию, растут в неблагополучных условиях, но борются за то, чтобы сохранить какое-то ощущение контроля.

Когда Бриггс говорил о том, что такое быть прирожденным, он часто использовал слова вроде «потенциал» или «дар». Но Слоан говорила, что чистого таланта недостаточно. Мы не родились прирожденными. Что-то в детстве Лии сделало ее человеком, который может непринужденно лгать и при этом знать, когда кто-то пытается соврать ей. Что-то научило Майкла фокусироваться на эмоциях. Мама научила меня считывать людей, чтобы я помогала ей разводить их на деньги. Мы постоянно переезжали, иногда меняя город каждую неделю. У меня не было дома, не было друзей. Забираться в головы людям, понимать их, пусть даже они не знали о моем существовании, – это самый близкий аналог дружбы, который я могла получить в годы своего детства.

– Ни у кого из нас не было нормального детства, – тихо сказала Слоан, – если бы было, мы не стали бы прирожденными.