Инстинкт и социальное поведение

«... Можно видеть верные признаки того, что начинает пробуждаться самосознание культурного человечества, основанное на естественнонаучных знаниях. Если – что вполне возможно – это самосознание расцветет и принесет свои плоды, то тем самым культурное духовное стремление человечества поднимется на высшую ступень, точно так же, как в глубокой древности фульгурация [Слово, введенное Лоренцем: быстрое, подобное вспышке молнии развитие] мышления подняла на новую, высшую ступень познавательную способность отдельного человека. До сих пор на нашей планете никогда не было разумного самоисследования человеческой культуры, точно так же, как до времени Галилея не было объективного в нашем смысле естествознания.

Задача естественнонаучного изучения системы, образуемой человеческим обществом и его духовной жизнью, необозримо огромна. Человеческое общество – самая сложная из всех живых систем нашей Земли. Наше научное знание о нем едва коснулось поверхности этого сложного целого, наше знание относится к нашему незнанию таким образом, что выразить его могут лишь астрономические числа. И все же я полагаю, что человек как вид находится сейчас у поворота времен, что именно сейчас есть потенциальная возможность невиданно высокого развития человечества.

Конечно, положение человечества теперь более опасно, чем было когда-либо в прошлом. Но потенциально мышление, обретенное нашей культурой благодаря естествознанию, дает ей возможность избежать гибели, постигшей все высокие культуры прошлого. Это происходит впервые в мировой истории.»

Здесь содержится, в сущности, предсказание возможного спасения культуры, в которой созревает оценивающий ее разум. Предсказание будущих событий невозможно, но можно предвидеть в общих чертах вероятное будущее. Конечно, можно возразить, что самый вероятный исход описанных выше явлений – это попросту гибель нашего вида. Сторонники такого взгляда никогда не боялись предсказывать будущее, но до сих пор их пророчество не оправдалось. Предположим, что они ошибаются. В таком случае возникает вопрос, каким образом человечество может выжить. Есть необходимые условия, без которых это заведомо невозможно. Я возьму на себя смелость их указать. Более того, можно заметить главные тенденции развития человеческого общества, которые могут определить историю ближайших столетий. Это не лозунги, а наблюдаемые тенденции, впервые явившиеся в истории и опровергающие старый философский предрассудок о «неизменности человеческой природы».

Первое необходимое условие развития человечества – это мир. Социальный инстинкт и построенные на нем инстинктивные правила морали, сначала запретив убийства в пределах своего племени, затем – своей нации, в наше время распространяют этот запрет на весь человеческий род. Две мировых войны, омрачившие первую половину двадцатого века, с предельной ясностью показали невозможность достижения спорных целей насильственным путем. Угроза ядерного оружия внушила представление, что война будет означать гибель для обеих сторон конфликта, что единственное спасение – отказ от войны. Вопреки всем ухищрениям политиков, эта идея, выраженная Хартией Объединенных Наций, одерживает верх. Народы не хотят войны. Уже больше полувека сильнейшие государства, что бы ни говорили провозглашаемые ими доктрины, воздерживаются от войн, и теперь приучаются совместно усмирять взрывы насилия во всех частях Земли. Появилась реальная перспектива прекращения войн.

Другое явление, впервые наблюдаемое в наше время, – это перспектива изобилия. В течение всей истории человечества неизменным условием существования подавляющего большинства людей была нищета. «Нищие всегда будут с вами», – говорил своим ученикам Христос. И мы видим, что даже в самых богатых странах, в самые просвещенные времена главным мотивом человеческой деятельности была угроза голодной смерти. В царствование «короля-солнца» Людовика XIV треть населения Франции умерла от голода – вследствие неурожаев и непосильных налогов; викторианская Англия, возглавлявшая победоносное шествие европейского капитализма, вынуждала своих рабочих под угрозой голода посылать на фабрики шестилетних детей, у которых было мало шансов остаться в живых.

В двадцатом веке, впервые в истории, развитые страны избавились от голода и нищеты. Условия жизни трудящихся в этих странах – во всяком случае, условия их материального обеспечения и труда – теперь лучше, чем в утопиях Мора и Кампанеллы. Эти условия, при сохранении резкого неравенства доходов и асоциального паразитизма богатых, возникли вследствие машинного производства, удешевившего и умножившего изготовление всего необходимого для жизни.