Инстинкт?

Хорошо было идти спорым шагом из города. Узнавая дома, перекрестки, подворотни, приглядывался к ним внимательнее, чем в первый раз. Все разные, все разное. У одного дома окна низкие, широкие, у другого стрельчатые, орнамент, где сохранился, тоже у каждого свой. Все говорило, что город очень стар, относится к местному средневековью, знавшему только ремесленное строительство. Не может быть порождением той цивилизации, что создала подземное устройство.

Но сама-то она куда девалась?

Открылся простор анлаховых полей. В столовую я в этот день не ходил, опасаясь подвергнуться неожиданной атаке букуна. Хотелось есть. Растения торчали из земли черными крепкими мослаками, откуда росли длинные зеленые ветви с початками. У каждого куста лишь один, но очень толстый корень. Попробовал копать, чтобы узнать его длину. Дошел до песка, погрузился рядом с корнем по пояс, а он еще и не ветвится, толстый, крепкий, как дерево. Уходит на десятки, может быть, метров вниз, собирая там питание с разных уровней. Вероятно, при сборе урожая с такого растения надо только обрубать зеленые побеги. Конечно, это легче, чем всякий год заново готовить почву, сеять. Поэтому крестьяне здесь и могут после обеда загорать, купаться.

Початки на кусте были разной спелости и все пресные.

Закопал корень, как было.

Вдруг возглас:

— Эй!

В двух шагах между кустами лежит мужчина, молодой, лет двадцати пяти. В синем обтягивающем костюме. Встал, рослый, ловкий. На лице выражение некой ироничной ленцы. Не торопясь, подошел.

— Ты куда?

— Туда. — Я махнул рукой. — Надо.

Он очень откровенно рассматривал меня. Проявление новой для иакатов черты — любопытства.

— Тогда сегодня иди. Завтра не пройдешь.

— Почему?

Он произнес слово, значения которого я не знал. Но дальше стало понятно, что речь идет о чем-то вроде стражи или заставы. Оказывается, все деревни большой группой обошли старейшины — здесь есть такой статуе — и еще какие-то мужчины. Сказали, в городе беспорядки. Явился неизвестно откуда взявшийся человек, предлагает сломать машину. Если так, горожане пойдут разорять поля. Крестьян разбили на отряды, которые завтра преградят выход из города.

— Видишь, на полях никого. Сейчас они на море. Обучаются.

— Чему?

— Драться.

— А ты почему не пошел? Ты ведь не горожанин.

На это молодой мужчина не ответил, продолжая рассматривать меня.

— Тебе далеко?

— Далеко.

— Не ходи по дороге. Встретят. Вот там тропинка. — Показал на северо-восток. — Ты на нее наткнешься. Кончатся поля, будешь спускаться вниз. Глубоко. Потом наверх. Поднимешься в пустыню, пойдешь на солнце. Приведет к морю.

Впечатление было, что он знает о корабле.

— Ладно. Спасибо.

— Что это у тебя? — Он показал не на книгу, на рукоятку ножа.

— Нож.

— Покажи.

Я подал нож. В отличие от Вьюры мужчина знал, что это такое. Вынул из ножен, осмотрел, попробовал остроту. Отсосал выступившую на пальце большую каплю крови, уважительно покивал.

— Хорошая вещь. Дай мне.

— Возьми.

Он подумал миг.

— Провожу.

Срезал несколько стеблей анлаха. Пошли прямо по песчаной целине в сторону, противоположную морю. Справа вдали я увидел деревню — с десяток серых низких строений. Кажется, глинобитных, без труб и окон. Потом еще одну и третью. Они мне не попадались, когда шел от корабля по шоссе, потому что стояли далеко от берега.

Спустились с мужчиной в большую каменистую впадину, по дну засыпанную нетронутым чистым песком. Мой спутник указал на тропинку впереди. Начиналась она как бы ни от чего, на голом месте.

— Туда.

Я глянул на него.

— А ты откуда шел? Почему нет твоего следа?

Он нагнулся, пучком анлаха, пятясь, стал заметать наши следы.

— Ночью ветер все сровняет. Ты иди.

Раскинувшаяся передо мной пустыня была каменной — «хаммада», как в Сахаре называют такую. Плоская, она заметно поднималась в направлении моего пути. Из-за крутого подъема горизонт все время был рядом, впечатление, что идешь прямо в небо.

Вышел на гребень и ахнул.

Гигантский амфитеатр. Чаша в десятки километров диаметром и целых два, может быть, глубиной. Желтые, рыжие, красные, кое-где обрывистые стены. Долина, со дна которой до уровня, где я находился, циклопическими столбами стояли разнообразных очертаний скалы. Словно мертвый город великанов.

Захватывающее зрелище. Солнце еще не достигло зенита, и то, что дыбилось ко мне снизу, пестрело тенями: синими, фиолетовыми, даже черными в самой глубине. Это вблизи, по горизонтали. А вдаль уходило легким сине-зеленым маревом. Казалось, до ближайшей черной скалы-столба можно рукой дотянуться.

Я-то думал, что Иаката совсем старая планета со сглаженной поверхностью.

Такие просторы притягивают. Можно смотреть бесконечно. Они возвышают и требуют.

Сначала тропинка шла полого вбок, потом круче вниз.

— Эй!

Еще раз мой новый знакомый.

Он спустился легко, как прирожденный горец, протянул нож.

— На. Я просто так. Хотел испытать. Если потеряешь тропинку, ищи не под ногами, а впереди. Она мелькнет. Воду внизу можно пить. Что будешь делать, делай быстро. В темноте ты здесь не пройдешь.

— А кто ее пробил?

— Я.

— Для чего?

— От скуки. Я мальчишкой три раза убегал. Возвращали.