Инспектор Лосев

– Ладно. Я вам кое в чем признаюсь. Видит бог, я не хотел подводить этого человека. Но вы, – он бросает на меня быстрый и насмешливый взгляд, – вы отыскали уже тропинку к нему и, конечно, с нее не сойдете. Так ведь?

Я пожимаю плечами:

– Какого человека вы имеете в виду?

– Сейчас узнаете. И еще… – Он усмехается. – Я догадываюсь, какой вопрос вы мне сейчас зададите. Я же прекрасно помню ту встречу в гостинице и до последнего слова помню свой разговор с молодым человеком. Вы спросите, – он снова, уже пристально, смотрит мне в глаза, – откуда мне известно имя того человека, который жил в «люксе». Так ведь?

– Да, так, – киваю я.

– Ну, вот видите? – Мушанский самодовольно улыбается. – Не такой уж я, извините, дурак. Да, имя его мне было известно. И не только имя, кстати. Я рассчитывал в том «люксе» найти кое-чего побольше, чем две дрянные кофточки. Уверяю вас. И нашел бы, если бы не та горничная, которая вошла в номер. Я не хотел ее трогать. Я даже сам не понимаю, что со мной вдруг случилось. Вы можете мне не верить, это ваше дело. Но все было именно так. Какая-то мутная волна страха захлестнула меня, что-то оборвалось внутри…

Я не прерываю его, пусть выговорится. Я не хочу разрушать это его состояние, его решимость все рассказать.

– Так вот, – продолжает он. – Скажу вам то, чего еще никому не говорил, – и бросает иронический взгляд на сидящего в стороне Сашу Грачева. – В этом деле у меня был помощник, весьма ценный, кстати, – и вдруг, прерывая себя, спрашивает: – Почему вы не записываете?

– Запишу, – отвечаю я.

– Да уж, придется, – каким-то странным тоном подтверждает Мушанский. – Хотя вам этого записывать и не захочется. Потому что помощником моим была… Варя Глотова.

Он теперь не спускает с меня глаз. Но я уже взял себя в руки и внешне совершенно невозмутим. Мушанский явно неудовлетворен моей реакцией и нахально спрашивает:

– Вы не хотите вспомнить эту красавицу?

– Сейчас вопросы задаю я. Что сообщила вам Глотова о том гражданине?

– Глотова сообщила мне, – спокойно говорит Мушанский, – где остановился этот Иван Харитонович, сказала, что он набит деньгами, и посоветовала его… навестить.

– Вы подтверждаете свои первоначальные показания о том, что взяли там только две кофточки? – спрашиваю я.

И в тот же момент вспоминаю, что точно такую же кофточку я видел у Варвары.

– Конечно. После… инцидента с горничной я уже не имел времени.

– Что вы знаете об этом Иване Харитоновиче?

Мушанский издевательским тоном отвечает:

– Пардон. Я не собираюсь вам помогать. Ищите, ловите. Вам за это платят. Или, может быть, вы мне тоже заплатите? Тогда извольте. Тогда я готов. Сколько дадите? Из личной симпатии к вам сделаю скидку.

Да, он может себе позволить так разговаривать. Я же позволить себе этого не могу. Я не могу и не должен отвечать ему тем же.

Я навсегда запомнил случай, который произошел чуть не в первый месяц моей работы. Мы задержали бандита, который с ножом напал на женщину где-то в темном подъезде. И когда, еще разгоряченные, мы приступили к допросу этого грязного животного, тот харкнул мне в лицо. И я потерял самообладание. Ослепленный, полный отвращения и ненависти, я развернулся и ударил его. А потом кинулся к умывальнику. У меня дрожали руки, и тошнота подступала к горлу. Через час меня вызвал Кузьмич и сказал примерно так: «Ты, парень, нам не годишься. Нервный. А главное, ни себя, ни нас не уважаешь. С кем ты вровень стал? До кого опустился? Да он теперь этот синяк, как орден, носить будет, он всем его будет показывать: вот вам милиция. Форменный позор. Я уж не говорю, что он теперь рта не раскроет. А нам надо через него на всю их шайку выйти. Словом, спасибо тебе. Иди в отдел кадров. Не подходишь ты нам». Вот так примерно сказал мне тогда Кузьмич. И добавил: «Поднять руку на человека, который ответить тебе не может, который в твоей власти, может только трус, подлец или дурак. Запомни это и ступай». И я запомнил. А что на следующий день было, мне до сих пор стыдно вспоминать. Как я просил Кузьмича, как ребята за меня просили…

Вот такой был случай. И потому Мушанскому на его издевательства я тем же ответить не могу.

И вообще мне некогда, у меня тысяча дел. Поэтому я заканчиваю допрос. Больше Мушанский уже ничего интересного не окажет. Думаю, он сам больше ничего не знает. Хотя и то, что он сказал, немаловажно. И главное здесь – Варвара.

Но еще важнее оказывается заключение экспертизы из научно-технического отдела. Восстановлен полный текст той записки. Он выглядит так, если при этом выделить угаданные мною места: «Приходи, посоветуемся. С этой СВОЛОЧЬЮ ОКОНЧАТЕЛЬНО надо рассчитаться, когда СОБЕРУТСЯ ВСЕ».

Вот так, не более и не менее.

Об этом я и докладываю в конце дня на совещании у Кузьмича. Здесь же присутствуют Игорь, Валя, Петя Шухмин и еще несколько сотрудников.

– М-да… – задумчиво произносит Кузьмич, когда я кончаю свой доклад. – М-да… Действительно, интересно все тут поворачивается. И пока темно.

Он достает из ящика стола начатую пачку сигарет, медленно вытаскивает одну, словно прикидывая, сколько он уже выкурил за день.