Инспектор Лосев

Еще бы нам его не помнить. Подозрительно торопливый его отлет в Пензу. А главное, загадочный поступок нашего Кузьмича после звонка в справочную аэропорта, когда он нам объявил, что займется всем этим сам. Как же такое забыть?

Кузьмич, конечно, тоже убежден, что мы прекрасно запомнили этого гражданина Николова, но на всякий случай уточняет:

– Это у него в номере Мушанский ничего не нашел, кроме двух кофточек. Так вот. Во-первых, интересно будет на них взглянуть. Вчера, при обыске у Худыша, мы не знали, что они краденые. Надо это поправить, – он смотрит на Игоря. – Ты, что ли, съездишь? Хотя нет, – перебивает он сам себя. – Тебе неудобно. Ты с Элеонорой встречался… по-другому.

Мы, конечно, с Кузьмичом согласны. Ни мне, ни Игорю ехать с обыском туда нельзя.

– Поедет Денисов, – решает Кузьмич, тут же вызывает по телефону Валю, а нам говорит: – Вы обождите. Разговор будет.

– И еще пусть поедет к Ляле, – напоминаю я. – У нее шкатулка с редчайшими ископаемыми. Помните, с той кражи в гостинице?

Кузьмич кивает в ответ.

Через минуту в кабинет входит Валя Денисов. Он получает от Кузьмича подробную инструкцию, затем тот звонит прокурору, договаривается с ним об ордере на повторный обыск, после чего Валя уходит.

Кузьмич оборачивается к нам и продолжает прерванный разговор.

– Так вот насчет этого самого Николова. Первое. Он, как вы помните, заявил, что спешит на самолет. И даже билетом махал. И еще вы, наверное, помните, я об этом наводил кое-какие справки, – он поворачивается, вынимает из стоящего рядом сейфа уже знакомую нам папку и достает из нее лист со своими пометками, затем надевает очки и продолжает. – Справку мне дали такую. В нужное нам время, вернее, этому Николову время, самолет на Пензу не вылетал, и вообще только семь самолетов в тот час вылетало из Москвы. Кроме загран- и спецрейсов. Я попросил проверить списки пассажиров на этих семи самолетах. Николова там не оказалось. Так что опаздывать ему было некуда. И махал он там, в гостинице, каким-то другим билетом. Отсюда вывод: он просто спешил убраться из гостиницы, скрыться. Почему? Пока неизвестно. Но все это, однако, подозрительно.

– Он мог купить билет на чужую фамилию, – вставляет Игорь. – И предъявить чужой паспорт.

– Мог, конечно, – соглашается Кузьмич. – Но это уже совсем подозрительно. Верно?

Мы молча киваем в ответ и с интересом ждем, что он скажет дальше. Конечно, все здесь подозрительно. Даже очень.

– Теперь второе, – продолжает Кузьмич. – Самое главное. Чего вы не знаете. Юрий Анатольевич, наш эксперт, нашел в номере у Николова записку. Я вам ее не показывал, чтобы вы до поры голову себе ею не забивали. И не отвлекались. Вот она, – Кузьмич достает из папки мятый клочок бумаги и бережно разглаживает его. – Тут написаны какие-то числа, большие, тысячи, десятки тысяч, даже вон сотни. Ясно, что это не Мушанский обронил. Да и не его рукой это написано. Юрий Анатольевич проверил. Образец почерка Мушанского в делах уже имелся. Значит, это Николов писал. Что за цифры, понять трудно. К тому же он тут с ними все четыре действия арифметики проделывает. Что-то складывает, что-то делит и так далее. Но вот что интересно. Не одной рукой тут все написано. Это Юрий Анатольевич тоже установил. Кто-то Николову эти цифры исправлял, зачеркивал, а другие вписывал. Или, конечно, наоборот: кто-то их писал, а исправлял Николов. Выходит, вдвоем сидели, трудились, спорили. Деловой какой-то спор у них был, конкретный, на цифрах. К тому же все они написаны торопливо, небрежно. Отсюда можно предположить, что они оба в споре их писали, что-то друг другу доказывая, что-то тут же подсчитывали. И не для памяти, не для будущего. Иначе Николов эту записку спрятал бы. А тут договорились: и записка вроде бы уже не нужна стала. Может, тут же и выпили на радостях, кто их знает. Короче говоря, очень меня эта бумажка заинтересовала. Вот взгляните-ка.

Кузьмич протягивает нам записку. Мы внимательно ее рассматриваем. Да, весьма подозрительная записка. Особенно после всего того, что сказал о ней Кузьмич.

– И еще вот что, – продолжает между тем Кузьмич. – Я тоже говорил с дежурной по этажу в той гостинице. По ее словам, Николов вернулся в тот вечер в гостиницу спокойный, поздоровался и ничего не сказал об отъезде. Зашел к себе, а минут через десять вдруг объявил, что ему надо срочно уезжать. Он очень спешил и нервничал. Так что дежурная, не найдя горничной, сама очень бегло, как она говорит, осмотрела номер. Так он ее торопил. Какой отсюда напрашивается вывод? Скорей всего он решил удрать из гостиницы, когда обнаружил кражу. Именно кражу, а не убийство. Ведь он сначала сам искал горничную. А потом он не просто удрал, он скрылся. А это что, в свою очередь, может означать? Поначалу я решил: украли у него что-то важное, что его испугало. Только Мушанский мог нам сказать, что он в этом номере украл. И вот теперь оказывается, всего две кофточки. Так стоило из-за этого такую панику пороть?

– А если он все-таки обнаружил убийство? – спрашиваю я.