Инспектор Кадавр

– Как тебе сказать, сынок, – после длительного молчания сказал возчик, хотя к нему никто не обращался,всякие профессии бывают… Последовал новый взрыв хохота, словно в этих, казалось бы, совсем обыкновенных словах заключался некий особый смысл.

Только один из собутыльников не смеялся. Это был парень лет восемнадцати, с серыми глазами и рябым от оспы лицом. Облокотясь на столик, он смотрел Мегрэ прямо в глаза, будто хотел дать ему почувствовать всю силу своей ненависти и презрения.

– И как это люди не гнушаются такой работой?.. – пробурчал сосед возчика. – Там, где пахнет деньгами, на гордость плюют…

Казалось бы, ничего особенного не было сказано, но Мегрэ понял, что он встретился с группкой оппозиционеров, как принято выражаться на языке политиков. А ведь кто знает, возможно, слухи и родились именно в "Трех мулах". И если люди здесь так неприязненно относятся к нему, то, верно, потому, что, по их мнению, он подкуплен Этьеном Но и прибыл сюда, чтобы заглушить правду…

– Скажите, господа…

Мегрэ встал и подошел к их столику. Он был человеком отнюдь не робкого десятка и то почувствовал, как у него побагровели уши. Его встретило гробовое молчание. Только рябой парень продолжал смотреть ему в глаза, остальные в замешательстве отвернулись.

– Вы здешние и могли бы рассказать мне многое и тем самым помочь правосудию.

До чего они подозрительны, эти люди! Правда, его слова им, кажется, польстили, но они не сдавались, и старик, все еще разглядывая свой плевок, красующийся на полу, проворчал:

– Правосудию? Какому? Тому, что покрывает таких, как Но?

Хозяйка с ребенком на руках встала в дверях кухни. Мегрэ, словно он не слышал слов старика, продолжал:

– Для этого мне прежде всего нужны две вещи. Первое-поговорить с кем-нибудь из друзей Ретайо, с настоящим его другом… Хорошо бы с тем, который провел с ним последний вечер…

Трое друзей сразу повернули головы в сторону юноши. Мегрэ понял, что именно он-то ему и нужен.

– Затем мне необходимо найти кепку. Вы знаете, о чем я говорю?

– Давай, Луи, – пробурчал возчик, скручивая сигарету. Но юноша все еще колебался.

– А кто вас прислал?

Впервые в жизни Мегрэ пришлось давать отчет простому крестьянскому парню, и тем не менее это было необходимо. Во что бы то ни стало он должен был завоевать его доверие.

– Я комиссар уголовной полиции Мегрэ.

А вдруг случайно юнец слышал о нем, ведь всякое бывает? К сожалению, надежды Мегрэ не оправдались.

– Почему вы поселились в доме Но?

– Потому что его известили о моем приезде, и он встретил меня на вокзале. А так как я здесь впервые…

– Есть гостиницы…

– Я не знал…

– А кто остановился в гостинице напротив?

Ого! Настоящий допрос!

– Частный агент.

– Кем он нанят?

– Не знаю.

– Почему до сих пор не начали следствие? Ведь прошло уже три недели, как погиб Альбер.

"Молодчина, сынок! Валяй дальше!" – казалось, говорили трое старших, подбадривая юношу, который мужественно преодолевал свою робость.

– Никто не подавал жалобы.

– Значит, можно убить кого угодно, если нет жалобы…

– Врач констатировал смерть от несчастного случая…

– А разве он там был, когда это произошло?

– Как только я соберу необходимые сведения, начнется официальное следствие.

– А какие сведения вам нужны?

– Например, если можно было бы доказать, что кепка найдена между домом месье Но и местом, где обнаружили тело погибшего…

– Надо отвести его к Дезире, – вставил толстяк в спецовке плотника. – Эй, Мели, повтори-ка нам бутылочку… Да принеси еще один стакан…

Вот это уже победа!

– В котором часу в тот вечер Ретайо ушел из кафе?

– Примерно в половине двенадцатого…

– Сколько вас было?

– Четверо. Мы играли в куанше…

– Вы вышли все вместе?

– Двое повернули налево… А я немножко Проводил Альбера…

– В какую сторону он пошел?

– К дому Но…

– Он не сказал вам, зачем туда идет?

– Нет.

Парень помрачнел, с сожалением произнеся это "нет". Видно было, что он стремится быть скрупулезно точным.

– Он был откровенен с вами?

– Он был в ярости.

– Кем же он возмущался?

– Ею.

– Вы хотите сказать, мадемуазель Но? Раньше он говорил вам о ней?

– Да.

– Что именно?..

– Все и ничего…

И без слов было ясно… Он ходил к ней почти каждую ночь…

– Он хвастал этим? – Нет. – Юноша укоризненно посмотрел на Мегрэ.

– Он любил ее, это сразу было видно. Он не мог этого скрывать.

– А в последний день он был в ярости?

– Да. Мы в карты играли, так он весь вечер о чем-то думал и то и дело смотрел на часы. А когда мы с ним прощались на дороге…

– В каком месте?

– В пятистах метрах от дома Но.

– То есть там, где обнаружили труп?

– Примерно… Я проводил его до половины пути…

– А вы уверены, что он действительно пошел к дому Но?

– Да… Когда мы прощались, он стиснул мне руки и чуть не со слезами сказал: "Все кончено, старина…"

– Что кончено?

– Между ним и Женевьевой. Так я понял. Он хотел сказать, что идет туда в последний раз…

– Но все-таки пошел?

– Ночь была морозная, лунная… Я еще видел его, когда он был уже метрах в ста от дома…

– А кепка? Луи встал и, решительно взглянув на своих товарищей, сказал Мегрэ:

– Пошли…

– Ты ему доверяешь, Луи? – спросил его один из сидевших за столом. – Смотри, будь осторожен, сынок.