Инсайдер(СИ)

И потом я ухожу, гордо подняв голову, и он не пытается меня удержать. Я впервые не чувствую себя побежденной, морально-раздавленной после тет-а-тета с Рэнделлом Перришем. Возможно, я совершила ошибку и прямо сейчас он уже начал действовать, но я не могу больше жить в страхе. Не могу выполнять чужие условия. У него нет надо мной власти. И хотя все внутри меня дрожит от нервного напряжения, я почему-то уверена, что только что лишила Рэнделла Перриша его главного излюбленного оружия.

{Я больше его не боюсь.}

[Рэнделл]

Как Кальмия спешно покидает клинику, держа свою дочь на руках, я наблюдаю уже из другого кабинета. Она практически бежит к машине, хотя еще пять минут назад выглядела решительной и полной уверенности, что «сделала» меня. Внешние перемены кажутся разительными, но только на первый взгляд. Роскошная брюнетка в серебряном со стальным отливом брючном костюме с идеально лежащими на плечах блестящими волосами. Грациозная, стильная, потрясающе-красивая. Но в глубине души она все та же девчонка, прошедшая через все круги ада, прежде чем попасть в Розариум. Девчонка, которая мечтала, чтобы ее заметили и полюбили, чтобы ее увидели и приняли такой, какая она есть. Со слабостями, грехами и недостатками.

Покажите мне человека, который не хочет того же? Но только отвергнутые жаждут любви и признания с маниакальной одержимостью, которая превращается в болезненную потребность. И если им выпадает счастье обрести хотя бы подобие вожделенной иллюзии, они готовы вцепиться в глотку любому, кто посягнет на их территорию, на с таким трудом отвоеванное счастье.

Но так часто люди выдают желаемое за действительное…Никто и никогда не полюбит нас такими, какие мы есть. Это невозможно. Невозможно потому, что каждый, абсолютно каждый человек круглосуточно носит маску. И иногда не одну, и часто даже не подозревая об этом. Все мы запираем внутри себя какую-то часть, которую считаем недостойной, от страха, что такими, какие мы есть на самом деле, нас никто не полюбит, не поймет и не примет. Мы боимся не оправдать чужие ожидания и продолжаем отражать то, какими нас хотят видеть. Попробуйте хоть раз, хотя бы раз сделать что-то несвойственное вам в глазах окружающих, и что вы увидите? Отпор, ступор, непонимание и отторжение. В лучшем случае вам скажут: «Парень, с тобой что-то не так сегодня. Поговорим, когда ты придешь в себя». В худшем — отвернутся и прекратят общаться. Никому не нужны ваши темные стороны, грязные секреты и скелеты, которые вы прячете в тайниках подсознания. Я говорю сейчас не о дурных привычках, не сварливом характере. А о чем-то более глубинном. О чем-то, что, внезапно открыв, вы покажете миру, что он никогда не знал вас на самом деле.

Социальное поведение. Нормы морали. Общественное мнение. Мы все в плену огромного заблуждения. Но у кого-то хватает смелости вырваться и их называют социапатами, у кого-то хватает смелости пойти дальше и увидеть окружающую реальность в истинном свете, и их называют шизофрениками. Общество никогда не примет того, кто не соблюдает правила, но с радостью будет потешаться над клоунами. И мне тоже, как и всем, приходится играть роль. Но отличии от других людей, я точно знаю, что в моей темной комнате есть место только для одного человека — для меня. А Лиса верит, что способна изменить вечный закон. Некоторые тайны должны навсегда оставаться запертыми от остальных, сокрытыми от чужих глаз, сокровенными... Она считает, что совершила смелый поступок, выдав нелицеприятные подробности своей жизни Нейтону Бэллу, но это ошибочное мнение. Человек, который вырос в идеальных условиях, в достатке, любви и роскоши, единственной проблемой которого было, какое блюдо заказать на завтрак, или на какой машине поехать на деловую встречу, такому человеку никогда не понять трудности девчонки из гетто, которой приходилось переступать какие-то моральные устои, навязанные обществом, чтобы выжить. Ее слезы могут вызвать сочувствие, но прощение и понимание — никогда. Волк перед тем, как растерзать добычу, не станет задаваться вопросом, сколько раз до этого несчастному животному удавалось избежать нападения, благодаря длинным лапам и зоркому взору.

Но нельзя также отрицать и то, что жизнь закалила характер Лисы, а рождение дочери наполнила пустоты в ее душе тем, чего не было раньше. Она стала сильнее, но я по-прежнему вижу рычаги, на которые могу надавить, если это будет необходимо. Конечно, меня сложно обмануть напускной бравадой. И я пришел сюда не с целью запугать ее или заставить выполнить мои условия. Ее страх, которым я управлял ранее, трансформировался, но он никуда не делся, даже, если она уверена в обратном.