Инсайдер

Да. Очень похоже, что Шаваш пытался справиться с сектой способом, который не вызвал бы международного скандала. Одно дело – публично повесить сектантов, обозлив тем самым все комиссии по правам человека, другое – заставить их передушить друг друга.

* * *

В конце третьей недели Бемиш застал Ашиника на краю строящегося сектора. В руках парень держал пистолет Бемиша, видимо добытый им из ящика в кабинете, и, вынув зарядную камеру, задумчиво разглядывал «бублик». В десяти метрах от Ашиника возвышалась здоровенная базальтовая глыба, которую оставили на краю поля по причине ее неподъемности. Теперь глыбу мог утащить обыкновенный «Атари» в два приема: она была рассечена посередине, края рваной раны вскипали черной базальтовой пеной.

Огонек на верхушке «бублика» мигал красным – заряд был израсходован дотла. При виде Бемиша щуплый паренек бросил оружие на траву и спросил:

– И почему вы не позволили Киссуру стрелять в меня?

Бемиш покачался с носка на каблук.

– Я уже говорил. Я не могу позволить, чтобы на моих глазах совершалось преднамеренное убийство, даже с согласия жертвы.

– А я думал, эта штука не может убить меня. Я тогда подумал, что вы помешали Киссуру доказать мою правоту.

Бемиш молча смотрел на юношу. Интересно, сколько же времени ему потребовалось, чтобы четвертовать глыбу? «Бублик» «Стара» был рассчитан на сорок восемь минут стрельбы в автоматическом режиме.

– Это очень тяжело, – сказал Ашиник, – когда ты видел, что это – черное, а оно оказалось белым.

– Ты действительно имел видения, Ашиник?

– Я и сейчас их вижу.

– О чем? О том, что иномирцы – бесы?

– Да, – отозвался Ашиник, – а скажите, может человек родиться из золотого яйца?

– Почитай учебник по биологии, – сухо посоветовал Бемиш.

* * *

На следующий день Ашиник распоряжался вырубкой леса под новый квадрат и на глазах рабочих потерял сознание. Через десять минут он пришел в себя и продолжал распоряжаться, хотя Бемиш сказал ему по рации, чтобы тот шел и отдыхал.

Два дня Ашиник чувствовал себя нормально, а на третий день вновь потерял сознание. Тогда он сказал рабочим, что превратит их в тараканов, если они скажут Бемишу о припадках, и Бемиш ничего не знал до той поры, пока, через две недели, Ашиник не потерял сознания на утреннем рабочем совещании.

Он опять скоро очнулся, но Бемиш запретил ему даже рот раскрывать и поволок во врачебный кабинет к Айзеку Малиновскому, заведовавшему на стройке гриппами, несчастными случаями и лихорадками, а также регулярно стращавшего Бемиша эпидемией холеры.

Малиновский измерил юноше давление, уложил на койку, опутал проводами и проверил на томографе. Ашиник не очень сопротивлялся. Казалось, ему было все равно.

– На что-нибудь жалуетесь? – наконец спросил Малиновский, накрыв юношу простыней и сев рядом.

– Нет. Я в порядке?

– У вас сильное нервное истощение. Что с вами происходит перед тем, как вы теряете сознание?

– Я вижу разные картинки. Я вот сидел, например, сегодня на совещании, а потом у всех вокруг начали расти рога и морды, а стена завязалась вокруг меня и стала душить.

Ашиник помолчал.

– Скажите, доктор, я сумасшедший?

– Почему вы это спрашиваете?

– Из-за видений. Я посмотрел ссылки и сноски. Та м было написано, что если человек видит то, чего не видят другие, это значит, что с мозгами чего-то не в порядке.

– Если бы ко мне пришел мой соотечественник и рассказал то, о чем рассказали вы, я бы, безусловно, порекомендовал бы ему обратиться к психиатру. Но есть такая вещь, как особенности культуры. То, что является ненормальным для одной культуры, может быть нормой для другой. На Земле тоже были эпохи, когда видения посещали самых здравомыслящих людей.

– В империи такие состояния не считаются нормой. Вы плохо понимаете нас, доктор.

– О нет, я согласен, что ваши чиновники – люди рациональные. Но та специфическая субкультура, к которой принадлежите вы, – другое дело. Для «знающих путь» транс – норма, а способность впадать в транс – это один из способов доказать первенство. Вы чрезвычайно нервный и очень возбудимый человек, Ашиник, но вы абсолютно в своем уме. И я думаю, что ваши видения скоро исчезнут, потому что здесь, на службе компании, вы нашли другой способ быть первым.

Малиновский насадил на шприц пластиковую ампулу с лекарством и сказал:

– А сейчас вам надо хорошо и долго поспать.

* * *

Когда Ашиник проснулся, был уже день. Огненные рожи, вившиеся в мозгу вчера, исчезли. Он лежал в широкой постели в комнате с резными стенами розового дерева и распахнутым окном. На окне сидела, изучая его похожими на капли ртути глазками, сизая птичка-дедовик, и далеко-далеко, за синими перышками дедовика и зеленью кустов, вздымалась в небо двухсотметровая стальная игла фоновой мачты Ассалахского космодрома.

Ашиник сообразил, что его, наверное, отвезли в усадьбу Теренса Бемиша. Он пока еще не бывал в усадьбе, потому что на космодроме было много работы и потому что Бемиш сам либо ночевал на космодроме, либо улетал по делам в столицу.