Иностранка

Теперь все внимание сосредоточилось на широкой каменной плите, которая, казалось, намертво закреплена в стене. Присев на корточки, Грегуар костяшками пальцев стал простукивать стену под подоконником. Везде глухой звук. И признака нет свободного пространства. Цветов пристально разглядывал промежутки между ребрами железной батареи.

— О каком же крюке написано в записке? — шептал он. — Какой же нижний крюк!.. — и вдруг ударил себя по лбу. — Как же я не догадался… Ребята!.. Грегуар!.. Помогите мне приподнять батарею!

С разных сторон схватились за нее, и через мгновение батарея была приподнята. Встав на колени, Цветов быстрым движением схватил вделанный в стену железный крюк, на который она опиралась, хотел выдернуть его, но он не поддался; хотел повернуть влево — не удалось; направо — с большим сопротивлением крюк стал поворачиваться.

— Открылось!.. Открылось!.. — вдруг крикнул кто-то из ребят.

Он вскочил на ноги. Мраморная доска подалась вперед, и в глубине под ней обнаружилось углубление. В нем лежали связки каких-то бумаг, бутылочка с чернилами, бланки удостоверений, напечатанные по-немецки и по-русски, батарейки от радиоприемника.

В этот момент в комнату вбежал вахтер с отверткой в руках.

— Уже больше не надо, папаша! — сказал Цветов, доставая содержимое тайника и раскладывая все на столе.

Вахтер взглянул на подоконник, на документы и, поняв, что дело здесь нешуточное и ответственности ему не избежать, сказал, что пойдет звонить директору.

Ребята разглядывали старые документы. Им хотелось поскорее узнать, что в них написано. Но Цветов пока не разрешил их трогать. Они могли только дотронуться до пузырьков с чернилами и до бланков фальшивых немецких удостоверений, которые выдавались подпольщикам.

Присев у стола, Грегуар молча наблюдал за руками Цветова, который раскладывал на зеленом сукне стола ветхие листки. Это были напечатанные на гектографе листовки и написанные от руки сводки Информбюро об успехах советских войск. Подумать только! Ведь когда-то каждому, у кого обнаружат такой листок, грозила смерть.

Мадлен казалось, что Цветов читает слишком медленно. Если бы только он разрешил, она бы сама стала читать весь этот ворох бумаг, строчку за строчкой. Он почему-то упорно не заглядывает в маленький листок, который торчит из пачки пожелтевших листовок. Вдруг в нем-то и написано главное, что надо поскорее узнать.

Осторожным движением Мадлен вытащила листок из пачки, придвинула его поближе к Цветову и, вся собравшись, стала ждать, когда дойдет до него очередь. Но Цветов лишь мельком проглядел записку и положил ее поверх пачки. Мадлен разочарованно вздохнула.

— Не волнуйся! — сказал ей Грегуар. — Он еще не все просмотрел!..

Он понимал, что для этого невысокого человека означает эта находка. Нельзя сейчас вырывать его из мира волнующих чувств, в которые он погрузился!..

— Ребята! — вдруг воскликнул Цветов и взмахнул обрывком желтой оберточной бумаги; она лежала у всех на виду, но до этого не привлекала ничьего внимания. — Слушайте!.. — Все придвинулись к столу. Даже лицо Грегуара, который не понимал по-русски, стало при этом сосредоточенным и серьезным. — «Федор! Я получил срочное задание, — читал Цветов. — Ночью ухожу. Забираю рацию! Если к утру не вернусь, значит, погиб. Запомни: Резеда! Держи связь с ней». — Цветов помолчал. — Он никогда меня не видел и думал, что Резеда женщина…

— Значит, это он тот радист? Это он разговаривал с вами в ту ночь по радио? — спросил Алеша.

Цветов кивнул и стал собирать документы. Мадлен помогла ему связать пачку обрывком веревки, который оказался у кого-то в кармане.

Пачка лежала на краю стола, а за сдвинутым подоконником зиял черный провал. Странно было теперь сидеть в этой чисто прибранной, тихой комнате, куда внезапно ворвался шум горячих страстей. И человек, который вдруг прикоснулся к своему прошлому, невольно задумался. Ведь один человек погиб ради того, чтобы он жил и боролся, а другой из тьмы подземелья обращался к нему со своим последним словом…

— Ну вот, Мадлен, — сказал Цветов, нарушив царившее в комнате молчание. — Теперь ты можешь сказать твоей Марии, что ее отец погиб геройской смертью…

Они задвинули мраморную плиту на место, опустили на повернутый в прежнее положение крюк железную батарею. Потом прошли длинным, уже совсем темным коридором, спустились вниз и тогда услышали хриплый голос вахтера. Он никак не мог дозвониться до своего директора.

— Вот что, папаша, — сказал Цветов, — открой-ка нам дверь! Я завтра зайду к твоему директору и обо всем ему расскажу. Запиши мою фамилию: Цветов!..

На углу улицы он попрощался с мальчиками, долго жал руку Грегуару и потрепал Мадлен по волосам.

— Ну, прощай! — сказал он. — Вырастешь — приезжай к нам учиться!..

И он деловитой походкой быстро зашагал по улице, держа в руке маленький, обвязанный куском простой веревки сверток, и скоро затерялся среди толпы, которая в этот жаркий вечер заполняла улицу.