Иномировая работа

Завершив профильную беседу, Кирилл и Семён Сергеевич, как обычно болтали обо всём и ни о чём.

На этот раз, на фоне очередного конфликта России с США, Семён Сергеевич поносил наших западных коллег.

Видимо очень его расстроили последние события, потому что разговор он начал со следующей фразы:

— А вот ты знаешь, что у американцев духовности нет и в помине? — Кирилл едва не поперхнулся от неожиданности. По крайней мере, и Семён Сергеевич раньше не отличался религиозностью.

— То есть как это? — удивился парень.

— А вот так, нет, ампутирована за ненадобностью, как и морали с человеколюбием. Во главе лишь выгода и чистота перед законом каким бы он ни был. Если люди вокруг его не обвиняют, значит всё хорошо. Вот у русских и других народов Евразии мораль и чувство духовности, а у американцев нет, — твёрдо заявил старик.

— Как-то не политкорректно звучит, — кашлянул Вернадский. — Не то чтобы я был религиозным или отрицал существование тех или иных качеств у кого-либо, но такое заявление неожиданно. Или я, может, не понимаю, что вы имеете в виду?

— Да тут всё просто. Вот, например, ты знаешь, что, когда бомбили Хиросиму и Нагасаки, американские женщины делали причёски в форме ядерного гриба?

Кирилл попытался припомнить. В те времена действительно была популярна тема ядерных бомб. Даже купальники бикини по сути были названы в честь пляжа-полигона, на котором проводились испытания.

— Допустим, — осторожно ответил Кирилл, но заметив хмурое выражение на лице пенсионера, решил поправиться: — Хотя звучит, конечно же чудовищно.

— Так да, прям делали себе такие причёски и радовались, что американские солдаты убивают бедных япошек пачками. Так-то. А ты знаешь, например, как назывался тот снаряд, который сбросили на Хиросиму?

— Ума не положу, — подавив вздох, ответил Кирилл. Порой Семён Сергеевич не следил за выражениями, хотя то же название Японцев было не самым приятным.

— Бейби. Малыш. Ребёночек, то есть, по-ихнему. А как ты думаешь, как этот пилот, который сбросил бомбу, назвал свой самолёт-бомбардировщик? — с ожиданием спросил пенсионер.

— И как же? — чтобы поддержать беседу спросил Вернадский.

— В честь своей мамы! Представляешь? И как после этого можно говорить что у них есть хоть что-то хоть отдалённо напоминающее духовность?

Кирилл понимал, что судить по одному пилоту о нации нельзя, но решил не перечить, чтобы не прерывать разговор. Семён Сегеевич явно был взбудоражен, а в таком состоянии не терпел споров.

— Да быть такого не может! — вполне естественно воскликнул Кирилл.

— Именно так, я тебе говорю. Так что американцев и русских сравнивать нельзя.

— Не, ну не думаю, что всех стоит грести под одну гребёнку, — возразил таки Кирилл. — Ведь есть среди них нормальные люди, да и многие эмигрировали в Америку из России. Что, у них тоже нет этих качеств?

— Именно так. Как только нога русского пересекает границу Америки, он тут же теряет всё самое прекрасное, что составляет широкую русскую душу! — Безапелляционно заявил старик. — Их страна всю жизнь только и делает, что завоёвывает всех вокруг и уничтожает, а потом паразитирует на бездыханных трупах государств. Они совершенно не думают о совести и о последствиях. Ты вот знаешь, что наш народ, при каждом конфликте, не в силах терпеть агрессию, в качестве протеста покидали страну. Протестовали насколько могли. Что это как не проявление духовности?

— Так это разве говорит о хорошем? Они же не поддержали свою страну. — совсем запутался Кирилл.

— Как посмотреть? С одной стороны, не поддержали, а с другой стороны, показали, что умеют сопереживать.

Кирилл давно смирился с тем, что в суждениях Семёна Сергеевича порой была сложная, нередко противоречащая себе, логика в которой легко было потеряться.

— Ну, как же? Вы вот говорите, что у американцев духовности и сопереживания нет. А у них хиппи тоже восставали против войны во Вьетнаме и пытались её остановить, — припомнил Кирилл.

— Не надо сравнивать нашу элиту, способную заявить о своём мнении, программистов и других работящих людей с инфантильными хиппи, которые не отвечали даже за свою жизнь. И где они закончили? Снаркоманившись, закончили жизнь где-то в подворотне, вот так. Они тоже без души, просто по-своему. Решили поиграть в гуманизм под опиоидами.

Кирилл глубоко вздохнул.

— В который раз убеждаюсь, что с вашими утверждениями невозможно спорить, — не удержался от иронии Кирилл, но пенсионер, к счастью, ничего не заметил.

— Ты просто не понимаешь всю широту российской души и силу нашего гуманизма. Вот смотри. Ты же знаешь, что делали немцы в концлагерях с русскими, евреями, поляками и другими народами? — не останавливался пенсионер.

— Конечно, нам в школе преподавали на уроках патриотизма, — кивнул Кирилл.

— А ты знаешь, что делали с пленными немцами, которых в Россию привозили, чтобы они восстанавливали разрушения?

— Нет, не знаю, — помотал головой Кирилл.

— Наши женщины видели, что они голодные, и давали им краюху хлеба. Вот как они отплатили за все те горести. Это говорит о том, что наш народ очень эмпатичный и добрый. Гордись, Кирилл.

* * *