Иноходец

Пацаны наслаждались представлением — вид у Скучина был уморительный. В широченных трусах, сам тощий, вертлявый, того и гляди, из них выскользнет. Мокрая чёлка торчит вперёд. Нездоровое землистое лицо изрыто угрями, под носом три волосинки в два ряда, глаза навыкат.

Борзый, которого Скучин случайно толкнул, повёл богатырским плечом, и тот отлетел к шкафчикам, чуть их не опрокинув.

— Развоевался, вонючка, — ухмыльнулся Борзый, но, встретив Сашин взгляд, улыбку спрятал.

Борька Борзов как нельзя лучше соответствовал своему прозвищу. Кряжистый, как выкорчеванный пень, он крепко стоял на земле, широко расставив чуть кривоватые ноги–корни. Шеи у Бозого не было, мощная, как берёзовый нарост, бугристая башка сидела прямо на широченных плечах. Уронить Борьку не удавалось ещё никому. Он чем–то напоминал Портоса в исполнении Валентина Смирницкого. Приклей Борзому эспаньолку и усы, надень на него мушкетёрский плащ, нахлобучь на башку шляпу с пером — вылитый Портос. В драке Борзый шёл напролом, не обращая внимания на удары. Он был на год старше Саши. Даже при сегодняшних требованиях к успеваемости Борзый умудрился два года отсидеть в восьмом классе. Удивительно, как ему только разрешили учиться после девятого. Тут уж, наверное, без мамы не обошлось. Она была в родительском комитете, дневала и ночевала в школе, и Борзый очень этого стеснялся. Он один из всей компании имел приводы в полицию, курил, пил пиво и матерился. Скучин попробовал было подражать Борзому, но после обещания Саши «вырвать язык», это дело бросил.

— А чего Сидиром не появляется? — поинтересовался Саша у Борьки. — На дело то он придёт?

За фанатичную любовь к электронике Романа в компании прозвали Сидиромом, удачно соединив в одно слово его фамилию и имя.

— Что–то у него там дома, не знаю… — цыкнул слюной Борзый. — Отзвонился мне поутрянке, сказал, что всё будет чики–чики, как договаривались. Ты только этого не бери, — он мотнул головой в сторону Скучина и сморщил нос. Их шкафчики стояли по соседству.

Скучин заглянул Саше в глаза.

— Да ладно тебе, Боб, пусть… На атасе постоит.

Команда Иноходца сегодня вечером собиралась «пощупать» вконец обнаглевших торговцев спайсами.

* * *

От протестного движения малоохтинские откололись. В ночь на пятое декабря прошлого года, сразу после разгона несанкционированной акции движения «Русские» и ареста их лидеров, Иноходец, Борзый, Сидиром и ещё трое их одноклассников помчались в Москву. Ехали — радовались: революция! вернём народу власть!; кричали, как в семнадцатом: «Даёшь!», а потолкались на Чистопрудном бульваре, послушали выступления лидеров и, не дожидаясь окончания действа, вернулись домой. На трибуне — буржуи, те же самые, что в девяностые страну разваливали… Пацаны, вроде, сначала зажглись — вокруг людское море, все возбуждены, — но Саша, походивший в своё время с дедом на антиельцинские митинги, нутром почувствовал фальшь массовки и махнул рукой в сторону вокзала: «Отчаливаем!».

Назад ехали как побитые собаки. В школе, правда, обошлось. Растерялся тогда учительский коллектив. Не знали, откуда ветер завтра подует.

— Нет, — сказал парням Саша, — нас дурят. За кого драться? За бывших ельцинских министров, клоунесс из шоу–бизнеса? Или, может, за проворовавшегося выпускника Йельского университета?

Будем наводить порядок у себя дома. Мало не покажется!

* * *

За торговцами спайсами ребята следили давно. План операции разработал Саша. Рома Сидихин играл главную роль в сценарии. Как самый безобидный на вид, он должен был делать «контрольную закупку» курительной смеси. Ну, кто будет всерьёз опасаться тощего задумчивого очкарика? Ботаник, он и есть ботаник. Разве же догадаешься, глядя на недокормленного «студента», что тот ломает кулаком двухдюймовую сосновую доску. Саша страховал Сидирома с улицы. Борзый гулял внизу, по переходу, протянувшемуся под Заневской площадью. Скучин стоял на стрёме у входа в метро, где дежурят полицейские.

Погодка в тот день удалась на славу. На небе — ни облачка, едва заметный ветерок шелестел страницами «жёлтой» газеты на лотке у входа в книжный магазин. Вереницей, отфыркиваясь, ползли по площади поливальные машины. Из их серебристых струй рождалась радуга.

Сидиром шёл первым. Он шаркающей стариковской походкой спустился в подземку. Сутулится, глаза опустил долу. Сразу видно — «кумарит» человека. Перед пуском в подземный переход он поднял голову и оглянулся по сторонам. Следом, стараясь не потерять из виду капюшон его ветровки, на довольно почтительном расстоянии следовал Саша. Он не спешил, довольно щурился на солнце, небрежно помахивал полиэтиленовым пакетом с ярко–красной эмблемой «Юлмарт». Рабочий охтинский паренёк, решивший в свой законный выходной прошвырнуться по городу.

На третьей ступеньке сверху Сидиром на секунду остановился и о чём–то спросил покуривающего на лестнице чернявого парня лет тридцати с колючими глазами. Тот, не оборачиваясь, ответил.