Иногда

«Ты уже начал привыкать, что остался единственным мужчиной в семье. Продолжай заботиться о маме, у тебя хорошо получается.

Спасибо. Спасибо, что помог воплотить наши планы и мамино желание – побывать в нескольких городах Европы. Помог за меня. Теперь – вместо меня.

Все наладится. Возвращайтесь домой с легкими сердцами. Ну, хорошо, если с легкими не получится, то пусть ниточка грусти будет маленькой и тонкой.

Извини, но иногда болезнь не дает времени. Дает только возможность подумать – как можно было бы провести это время. И дает понять, кто сможет теперь сделать то, что не успел сам, кто сможет сделать лучше и больше. Я верю, что так и будет.

Потому что верю в тебя.

Папа».

Привет из СССР

Первая рыбалка стала незабываемой. Отец взял на нее Саню, когда ему едва исполнилось десять. «Побываешь в компании серьезных мужиков», – перспективы на первый взгляд были туманными.

Вечером все уютно сидели вокруг костра, ждали уху, чувствовали момент: отрыв от города и пыльных дорог, возможность посидеть без ограничения – когда завтра не нужно на работу.

Саню клонило в сон, но первым отправился спать дядя Костя. Он аккуратно сложил кружку, ложку, тарелку, почистил нож. Всем пожелал спокойной ночи и ушел.

«Костян – молодец. Педантичный, хозяйственный, – один из папиных друзей подождал, когда на палатке закроется молния, – но до сих пор у него сохранилась одна особенность: кажется, что любую его вещь могут, как выражались в Советском Союзе и не при детях, скоммуниздить».

Дальше говорили о порядках в СССР, о рыбе, политике, погоде, футболе, пиве и чуть-чуть о женщинах. Травили, пока не стемнело, анекдоты, над которыми Саня, не понимая, смеялся за компанию.

«А теперь – кататься!» – весело поднялся с места грузный дядя Гена. Через минуту четверо мужиков уже сидели в лодке «Прогресс 4» с двигателем в 30 лошадиных сил – гордости Константина, мирно спящего в палатке.

Саня с берега смотрел, как рявкнул мотор, как лодка начала набирать скорость, как в темноте стремительно разматывалась какая-то веревка, ведущая к палатке. Как палатка сорвалась с места, скомкалась и пошелестела к реке. Как в ужасе проснувшийся дядя Костя издавал внутри звуки, похожие на вопли раненого бизона.

Как палатка очутилась в воде. Как остановилась лодка, и все попрыгали из нее в воду. Как побежали в воду те, кто остался на берегу. Как доставали палатку и Константина, как вместе отвязывали от его ноги веревку. Как не могли остановить истерику от смеха.

Рассвет

Несколько минут до восхода. Слабые лучи солнца уже прорезали нижнюю кромку серых облаков.

Они замерли. Молчали и смотрели вперед. Уставшими, покрасневшими, влажными глазами вглядывались в небо. Им казалось, ждали этот момент много лет, потому что чувствовали: сейчас происходит разделение на два жизненных горизонта.

Сейчас прошлое, целый пласт времени уйдет вместе с ночью. Вместе с шампанским, лентами поперек, птицами на ветках, которых видно из окон на третьем этаже, исписанными тетрадями, трелями звонков и ароматами свежей выпечки из столовой, туфлями, которые к вечеру натерли ноги, и нервозностью перед тем, как все пройдет сегодня.

Но никто не хотел поворачиваться и уходить, чтобы еще на секунду продлить момент перед тем, как отсечка времени выдернет из старого, но дорогого, немного детского и иногда наивного, но оттого доброго и близкого, куда пешком уже никогда не прийти. Куда можно вернуться только в воспоминаниях, когда остаешься один и смотришь на лучи, которые теперь каждый июнь для других открывают новый рассвет.

21 июня 2020 года, 4 часа 28 минут.

Суарес

Им движут эмоции. Глубокие, преданные, искренние. Поэтому он не мог сдержать слез на последней пресс-конференции, поэтому плакал, как мальчишка, когда уезжал с базы «Барселоны».

Он оставил здесь сердце. По-настоящему дружил с одноклубниками, вместе с ними сгорал от восторга побед и тонул в неудачах. Он забил за 6 лет 350 голов. 350! Но его вышвырнули из команды меньше чем за минуту. Столько было достаточно поговорить с ним по телефону новому главному тренеру, уверенному, что в 33 года игроку пора готовиться к футбольной пенсии.

Убитый горем, растоптанный, разуверившийся, он уже через несколько дней понял, что хочет ответить. Что готов мстить. «Никогда не хороните уругвайца, если он еще не убит».