Иное решение

– Я полагаю, господин рейхсфюрер, что заключение мира на почетных условиях на Западе или на Востоке не только закрепит за Германией все достигнутое за время войны, но и позволит высвободить достаточно сил для дальнейшей борьбы только на одном фронте, без ненужного распыления сил.

Рейхсфюрер никогда не задумывался над тем, красиво он поступает или нет. Морально-этическая сторона дела его, как и Шелленберга, никогда не интересовала, но в отличие от Шелленберга Гиммлер был прилежным, образцовым чиновником, нацеленным на результат. Он никогда не позволял себе и тем более своим подчиненным выходить за рамки служебных полномочий. Если достижение того или иного результата было целесообразным, то он применял для этого любые средства, не мучая себя вопросом: а хорошо ли это? Занимая высокий пост в государстве, он не нуждался в чьем-либо одобрении и не боялся осуждения своих действий.

Вот и теперь Гиммлер ничем не выдал своего отношения к услышанному, поэтому Шелленберг не смог определить, попал он в тему или нет.

– Допустим, – кивнул рейхсфюрер. – Тогда как по-вашему, с кем нам нужно заключить мир, а с кем продолжить войну?

Шелленберг понял, что угадал.

– Господин рейхсфюрер, заключение мира с русскими в границах тридцать девятого и даже сорок первого года было бы экономически выгодно Германии. Тогда мы смогли бы опять получать от русских необходимое нам сырье в практически неограниченных количествах. Это позволило бы нам сломить англичан даже при условии, что Америка открыто встанет на их сторону и решится объявить войну Германии. Принимая во внимание наши успехи на Восточном фронте, заключение мира именно с русскими представляется мне наиболее возможным. Кроме того, на восстановление своей экономики России потребуется два-три года. Сталин не будет представлять опасности для Рейха, пока не выведет промышленное производство на довоенный уровень. За этот срок мы, вне всякого сомнения, разделаемся с англичанами. Однако в целом англичане менее опасны, чем русские. Кроме того, англосаксонская раса близка к арийской. Англичане, в отличие от русских, принадлежат к европейской цивилизации. В Лондоне прекрасно понимают ту опасность, которая исходит от большевизма. Совместно с англичанами мы сможем построить оборонительный вал против Сталина на наших восточных границах. Имея Англию в качестве союзника или хотя бы при ее нейтралитете и невмешательстве в решение восточноевропейских вопросов, мы сможем уверенно продолжить натиск на Восток и планомерно проводить ариизацию захваченных восточных территорий.

– Англичане потребуют вывести наши войска из Франции, – перебил Гиммлер.

– Не стоит этого бояться, господин рейхсфюрер. В качестве условия вывода оккупационных войск из Франции на переговорах с англичанами можно будет потребовать формирования в Париже прогерманского кабинета под патронажем немецких комиссаров и ограничить количество вооруженных сил Франции так же, как версальский договор ограничивал размер рейхсвера. Англичане пойдут на это условие тем охотнее, если узнают о том, что Советы готовы подписать с Германией договор о сепаратном мире.

– То есть вы предлагаете…

– Я предлагаю убить одним выстрелом двух вальдшнепов. Параллельно вести переговоры с русскими о заключении мира в довоенных границах, а сам факт этих переговоров использовать как рычаг давления на англичан, чтобы сделать их позицию более гибкой.

– Черчилль никогда не подпишет такой договор, – Гиммлер с сомнением покачал головой.

– Господин рейхсфюрер, в британском кабинете министров и даже в королевской семье есть люди, доброжелательно настроенные по отношению к Германии. Если Черчилль заартачится, то мир с Германией подпишет другой премьер.

– Ну, не знаю, не знаю, все это кажется мне маловероятным. – Гиммлер не подал вида, что все то, о чем сейчас говорил Шелленберг, он и ожидал от него услышать. – Готовьте секретные переговоры и консультации параллельно и с русскими, и с англичанами. Попробуем разыграть эту карту. Держите меня в курсе. Мне очень понравилась ваша мысль, Вальтер, что именно СС должны сыграть решающую роль в деле разгрома врага и окончания войны. Будет обидно, если нас опередят. Как вы считаете?

– Этого нельзя допустить, господин рейхсфюрер.

– Поэтому возьмите под свой контроль все попытки немецких эмиссаров вступить в аналогичные переговоры, из какого бы ведомства они ни были и от чьего бы имени ни выступали – Риббентропа, Бормана, Канариса или Тодта. Все попытки выступить с подобными инициативами должны быть дезавуированы нами. А если о наших с вами попытках установить контакт узнают Борман, Канарис или Риббентроп, то…

– То мы представим дело так, будто это тщательно разработанная СС провокация с целью развала блока союзников.

– Правильно, Вальтер. Молодчина. Мне приятно с вами работать, и я еще ни разу не пожалел о том, что на эту должность назначил именно вас.

Разговор этот состоялся за несколько дней до перехода Красной армии в контрнаступление под Москвой.