Инквизиция: Омнибус (ЛП)

Для него не было никого превыше хозяина. Он именно так и признался тогда Арканнису: его преданность в первую очередь принадлежала Крейсте, а затем Церкви. И теперь в душе появилась зияющая пропасть.

Но прежде чем затихло эхо взрыва, прежде чем члены Совета восстановили внешнее приличие и обтерли с себя кровавые брызги, стремглав прибежал контагий с известием.

Патриарх поднимался из своего логова.

— Наконец-то, — произнёс Арканнис и повернулся к Совету: — Сообщите всем. Началось.

* * *

Сильный толчок тряхнул подъёмник, скинув Гхейта с места. Он молча поправился, невротически представив, как Трикара смеётся над ним под сенью своего капюшона. Голова Арканниса еле мотнулась.

— Прошли ионосферу, я полагаю, — произнёс он, не отрываясь от бумаг.

Гхейт ёрзал, испытывая дискомфорт от решения, которое принял. Он размышлял, как это будет для его братьев и сестёр маелигнаци, когда Она придёт. Он размышлял, будет ли их поглощение таким же чудесным, как его учили ожидать. Он размышлял, в самом ли деле они вознесутся, чтобы занять своё место рядом с Ней.

Он размышлял, узнает ли когда-нибудь.

Воспоминания о последних часах на Гариал-Фоле превратились в кавалькаду впечатлений, сходящихся в одну точку, и Гхейт потерялся в этом разбитом калейдоскопе.

* * *

Когда останки магуса-предателя утащили и сбросили в ямы пуриев, и голодные хищники принялись драться над ними и рвать на части, Совет запел. Хор психических указаний, который бил ключом сквозь воздух и камень, вкладывая приказы, которые отдал Арканнис, в сознание каждого контагия, каждого шипящего маелигнаци, каждого выводка сгорбленных пуриев.

Они выпевали свой призыв к оружию, и в каждом районе каждого квартала, в каждом округе и ярусе-гетто, в каждой трущобе и археотеховой высотке верные дети Матери отвечали.

* * *

Полки СПО долго не продержались. Те немногие роты, чьи оставшиеся унтер-офицеры могли хоть как-то взять на себя командование, оказались вскоре расколоты, когда контагии, скрытые в их рядах, проявили себя, шагая с пустыми лицами по спальням и столовым, невозмутимо нажимая на спусковые крючки автоганов или размахивая зазубренными боевыми ножами. Если они и испытывали какое-то наслаждение или жалость от своего предательства к тем, кто когда-то считал их товарищами, даже если они действительно это осознавали, то не подавали виду.

Другим отрядам повезло ещё меньше. Без командиров они рассыпались по городу, разделившись на двойки-тройки, чтобы бороться с растущей анархией или подпитывать её — на своё усмотрение. Беспорядки разрастались, накрывая каждый район, и на каждом углу на людей в форме наваливалась толпа, с воплями хватая и протаскивая их по улицам, оставляя на обледеневшем рокрите клочья одежды и содранной плоти.

Постороннему наблюдателю могло показаться, что повстанцы уже среди толпы, но — нет, на столь ранней стадии всякое насилие было лишь плодом страха и озлобленности — естественной и неразбирающей. Никакие тайные планы ксеногенов, никакой шёпот псионических голосов не управлял этой бойней.

* * *

Культисты появились в полночь. Распевая радостные гимны своему приближающемуся божеству, облачённые в белые и красные одежды с вышитыми знаками Нового Рассвета, они толпами высыпали с тайных собраний и импровизированных молитвенных сеансов по всему городу.

Против них остались лишь вигиляторы, лишённые командования и измотанные непрерывными стычками с разъярёнными толпами.

Церковь Небесной Матки прорвалась сквозь их синтеплексовые щиты, словно первая волна надвигающегося цунами, и к моменту, когда были подтянуты первые тяжёлые стабберы, когда из тайных хранилищ выползли первые давно хранившиеся там «Леманы Руссы», когда переднего края толпы достигли первые покрытые священными писаниями огнемёты — бронированные судьи уже отступали и, бросая силовые булавы, разбегались в поисках укрытия.

Это была бойня.

* * *

И Арканнис спросил у Гхейта:

— Ты пойдёшь со мной?

И Гхейт, взглянув на блестящее кровавое пятно — всё, что осталось от его бывшего хозяина, кивнул не раздумывая.

И час спустя после того, как конгрегация впервые развернула свои знамёна и начала петь в предвкушении прибытия Матери, гражданское ополчение, полное дилетантов и горячих голов, насмотревшихся на избиения вигиляторов, вместе с немногими разбросанными фрагментами уцелевших СПО собралось на огромной площади перед ярусом-мезонином Заблуды. Они были похожи на орду муравьёв, марширующих и проходящих обучение в сердце могучего гнезда. И когда унтер-офицеры и сержанты выступили с неумелыми высокопарными речами, они были приняты со всем воодушевлением и яростью самых убедительных обращений величайших из героев.

Их обманули. Их атаковал изнутри рак, который вовремя не диагностировали и не вылечили. Они были разъярены до крайней степени, и когда ополчение двинулось на районы, захваченные Церковью, ненадолго показалось, что они смогут изменить исход войны и спасти город.

И тогда патриарх повёл своих родичей в битву.

* * *

Для жителей это, должно быть, выглядело, как будто из-под земли поднялись ночные кошмары.