Инквизиция: Омнибус

— Я просто выполняю свой долг, как вы говорите, — спокойно ответил Яков, стараясь выглядеть невозмутимо. — Я не давал никаких обещаний, кроме как обсудить этот вопрос с вами и не ожидал успеха. Как вы сказали, было слишком много времени для действий. Но я все равно должен спросить, станете ли вы просить губернатора и Комитет послать медицинскую помощь и персонал в мой приход, чтобы помочь защитить верующих от эпидемии?

— Нет, не стану, — коротко ответил Кодашка. — Мне уже дали понять, что не только трата этих ресурсов является недопустимой, но также и снятие запрета посещения рабских гетто полноправными гражданами может повлечь за собой сложный юридический казус.

— Моя паства умирает! — рявкнул Яков, несмотря на то, что в душе он не чувствовал сильного гнева. — Разве вы не можете сделать хоть что-то?

— Я буду молиться за них, — ответил кардинал, не подавая признака того, что вспышка гнева Якова хоть сколько-то его потревожила.

Яков хотел было сказать что-то, но осекся. Это была одна из ловушек Кодашки. Кардинал отчаянно пытался найти повод, чтобы дискредитировать Якова, распустить его уникальный приход и отправить куда подальше.

— Я уже это сделал, — в конце концов сказал Яков. На несколько секунд образовалась неловкая пауза, и кардинал, и проповедник смотрели друг на друга через стол, обдумывая свой очередной ход. Кодашка первым нарушил молчание.

— Тебя раздражает проповедовать этим рабам? — внезапно спросил он.

— Даже согласно законам Карис Цефалона рабы нуждаются в духовном наставлении, — ответил проповедник.

— Это не ответ, — мрачно сказал Кодашка.

— Я нахожу, что ситуация на этом мире плохо сочетается с учением моей веры, — наконец признал Яков.

— Ты считаешь, что рабство противно твоей религии?

— Конечно, нет! — Яков фыркнул. — Все дело в этих мутантах, этих существах, которым я проповедую. Весь этот мир построен на использовании чего-то настолько нечестивого и гнусного, что, как мне кажется, оно очерняет каждого, кто участвует в этом.

— Ох уж это твое армормитское воспитание, — в голосе прелата послышалось презрение. — Такое суровое и чистое в намерениях и такое слабое и упадническое в делах.

— Мы принятая и известная фракция в Министоруме, — сказал Яков, защищаясь.

— Принятая? Известная, я согласен, но принятие… Это совсем другой вопрос, — резко сказал Кодашка. — Ваш основатель, Граций Армормский был обвинен в ереси!

— И признан невиновным… — парировал Яков. И, не удержавшись, добавил. — Перед лицом равных ему.

— Да, — медленно согласился Кодашка, и на его лицо вернулась хитрая улыбка.

Аудиенция Якова у кардинала длилась большую часть дня и снова солнце уже начало садиться, когда он шел по направлению к рабочему городку. Снова, как и вчера вечером, множество мутантов собралось возле часовни. Слухи о его визите к кардиналу распространились быстро, и проповедника встретили взгляды, тревожно ждущие ответа. Выражение его лица породило в них нехорошее предчувствие и подняло волну ропота. Вперед снова выступил Меневон, смутьян по натуре, как считал Яков. Взглянув на его звериные черты, в который раз проповедник подумал, что он, очевидно, был взращен от нечестивого союза с собакой или медведем. Клочки грубой шерсти росли пятнами по всему его телу, а нижняя челюсть была сильно вытянута и усеяна похожими на клыки зубами с желтизной. Меневон поглядел на проповедника своими маленькими глазами-бусинками.

— Он ничего не делает, — заключил мутант. — Мы умираем, а они все бездействуют!

— На все воля Императора, — строго ответил Яков, и его слова машинально повторили некоторые из присутствующих мутантов.

— Императора я почитаю и верую в него, — горячо провозгласил Меневон. — Но губернатор… Даже если бы он горел, я бы и не плюнул на него.

— Это опасные разговоры, Меневон, и будет хорошо, если ты придержишь свой язык, — предупредил Яков возмутителя спокойствия, понижая голос.

— Я говорю, что мы должны заставить их помочь нам! — закричал Меневон, не обращая внимания на Якова и поворачиваясь к толпе. — Пора им нас услышать!

Некоторые согласно заворчали, другие выразили свое согласие громкими криками.

— Слишком долго они над нами властвовали, слишком долго не обращали на нас внимания! — продолжал Меневон. — Но теперь уж довольно! Хватит!

— Хватит! — заревела толпа в ответ.

— Тишина! — заорал Яков, поднимая руки, чтобы утихомирить их. Толпа моментально утихла, едва заслышав его повелительный голос. — Этот мятеж ни к чему не приведет. Если губернатор не послушал меня, вашего проповедника, то вас он и подавно слушать не будет. Ваши хозяева не потерпят этот бунт. Идите по домам и молитесь! Надейтесь не на губернатора, а на себя и на Господа нашего, Пресвятого Императора. Ступайте!

Меневон бросил на проповедника яростный взгляд, видя как люди, внимая его словам, расходились, оборачиваясь и бормоча проклятия.

— Ступай к своей семье, Меневон. Ты не поможешь им, болтаясь на виселице, — тихо сказал ему Яков. Возмущение в глазах мутанта угасло, и он печально кивнул. В отчаянии окинув проповедника долгим взглядом, Меневон тоже пошел прочь.