Инквизиция: Омнибус

Стальной сапог военного положения обрушился на Гариал-Фол с намеренной жестокостью при полном одобрении своего владельца. Маршал Делакруа со штатом советников разрешил превышение полномочий при контроле и усмирении, в чём ему давно отказывали, и ввёл второпях придуманные правила комендантского часа в погоне за гражданским сдерживанием. Не помогло.

Действия Делакруа были характерно прямолинейными. Приняв ответственность за подготовку города к потенциальной войне, он принялся подпитывать страхи населения с почти высокомерным презрением: объявляя о своих полномочиях через медиавизоры и телевещательные каналы, гремя из громкоговорителей для публичных сообщений, глядя с недовольной угрозой с уличных экранов и новостных ауспиков. Зло повсюду, предупреждал он. Еретики, подстрекатели — гнездо убийц в сердце города. Он решил, вероятно, что его подопечные ответят покорностью, рождённой страхом, и любезно подчинятся полицейской администрации, полной решимости обеспечить им безопасность и спасение.

Его понимание человеческой природы было абсолютно наивным.

Как раз, когда лощёные танки арбитров выкарабкались из подземных хранилищ, с угрожающей неторопливостью поводя вертлюжными турелями, первые беспорядки вспыхнули в Теплоотводе. Возникнув с видимой спонтанностью (хотя, вероятно, если бы бунтовщики остановились и подумали, то припомнили бы закутанные фигуры, которые двигались сквозь толпу, настоятельно нашёптывая и распевая о своём гневе в черноту ночи), они быстро разрастались. Толпы стекались на ксантиново-жёлтые улицы, бит-клубы выпускали озлобленных завсегдатаев в город, словно стаи воющих волков, и граждане, которых тошнило и злило со страху, возмущённо вопили, требуя защиты, избавления, свободы.

Через час после того, как был брошен первый камень, когда были перевёрнуты паровые экипажи и подожжены шикарные лётмобили богатых торговцев, когда к толпе прибавили свой голос немытые массы из Трущобных кварталов, когда были разбиты фасады магазинов по всей центральной штрассе зажиточной Заблуды и реакция на заявления Делакруа распространилась по городу, охватив каждый район под крышей-линзой, прозвучали первые выстрелы.

Столкнувшись с толпой разъярённых бунтовщиков, прижатый к стене водопропускного канала массой орущих, объятых страхом тел, отряд правопорядка вигиляторов убрал силовые булавы и взял наизготовку дробовики. Первый залп — нацеленный умышленно низко по приказу опытного сержанта — ударил по коленям. Передние бунтовщики повалились с раздробленными ногами. Они бились и стонали в лужах собственной крови, от потрясения даже не понимая, что ранены. На секунду толпа остановила натиск, издав общий вздох ужаса и негодования. На минуту казалось, что на этом всё могло закончиться.

Затем бунтовщики с воем хлынули вперёд, вигиляторы перевели дробовики выше — и город наполнился грохотом и кровью.

* * *

Архимагус Иезахиль даже не потрудилась скрыть своё недовольство визитом Арканниса. Его прибытие без приглашения и без предупреждения, в сопровождении Трикары и Гхейта, было таким начальственным и напыщенным, как уже привык ожидать Гхейт.

— А-а, примаций! — воскликнул Арканнис, широко улыбаясь и шутливо раскланиваясь. — Вы простите мне моё вторжение, не так ли? Я хотел обсудить один… деликатный вопрос. Надеюсь, я не прервал ничего серьёзного?

Иезахиль указала бровью на устилавшие рабочий стол куски пергамента и мигающий ауспик:

— Я заканчиваю планы для вашего преждевременного восстания, собственно говоря. Даже оказавшись отодвинутой в сторону собственной конгрегацией в пользу чужака, я по меньшей мере имею право судить о его шагах, — она усмехнулась. — Так что нет, ничего серьёзного.

Арканнис добродушно отмахнулся:

— Ну, конечно, конечно… Только скажите мне, какая польза от планов, если события уже завертелись?

Её ледяное хладнокровие на мгновение дало сбой, на лице промелькнуло замешательство:

— Что?

— О-о, ну хватит вам. Конечно же, вы были в курсе?

— В курсе чего?

— Что восстание уже идёт…

— Я… вы… что? Не может быть…

— Уверяю вас.

— Но… но ещё слишком рано! Прокляни тебя Матерь, Арканнис! Ты здесь всего день, а уже пустил по ветру годы пла…

— Увы, Матерь не ждёт никого. Это повод отпраздновать, несомненно?

— Нет! Я… В смысле, да — да, конечно мы должны праздновать Её прибытие, но мы не готовы! Мы даже ещё не начали внедряться в администрацию! На это требуется время! Ещё слишком рано!

Гхейт, внимательно наблюдая за лицом Арканниса, ощутил, как атмосфера мрачнеет. Ястребиная улыбка кардинала погасла, оставив лишь суровый взгляд, который обжёг Иезахиль беспощадной враждебностью.

— Эта Церковь более не нуждается в вашем руководстве, — произнёс тот ледяным голосом, абсолютно лишённым предыдущего сардонического тона.

Изумление Иезахиль дошло почти до смешного — она неверяще засипела и покраснела, не сумев спрятать свои чувства. Гхейт ощутил, как закипает кровь, насыщаясь адреналином от чрезвычайности заявления кардинала.

— Что вы… кто… — речь архимагуса упала до задыхающегося лепета, не находя слов. — Да как ты смеешь?