Инквизиция: Омнибус

Росс не видел этого последнего боя на раскаленной равнине, покрытой сухой травой и похожими на клыки камнями. В гуще боя батальон построился в большое оборонительное каре два человека в глубину. В первый раз Броненосцы сражались с защитниками Барбакана на столь близком расстоянии. Воинов Великого Врага охватило хищное ликование, они яростно бросились на гвардейцев, которые так долго им сопротивлялись. Броненосцам не терпелось заполучить головы и уши врагов. Даже экипажи легкой и тяжелой бронетехники выбирались из своих машин с клинками и ударным холодным оружием. Каждый военачальник и каждый младший командир Броненосцев в радиусе двадцати километров направил своих солдат в бой. Не менее восьми тысяч Броненосцев пешком, на бронетехнике и легких машинах, собрались на равнине у Барбакана.

Несмотря на сокрушительную атаку врага, кантиканцы держались как неколебимый бастион. Они стояли твердо, плечом к плечу, сформировав фалангу, ощетинившуюся стволами лазганов, тяжелого оружия, автопушек и гранатометов. Они создали двухсотметровую зону смерти, скашивая нахлынувшую на них пехоту Броненосцев.

Невзирая на ранения в ноги и верхнюю часть туловища, полковник Гамбурян продолжал командовать батальоном. В последние моменты боя, когда кантиканская фаланга была пробита, разорвана, и начала рассыпаться, Гамбурян пытался в одиночку прикрыть разрыв в строю. Полковник погиб, лежа за дымящимся от перегрева тяжелым болтером. Он получил тринадцать ранений, но окончательно добила его пуля, рикошетом попавшая под подбородок.

Гвардейцы сражались, сдерживая атаку врага восемнадцать минут, хотя Броненосцы несколько раз прорывали кантиканское каре. Много лет спустя эту сцену изобразил масляными красками знаменитый художник Никколо Баттиста. Сияя яркими цветами на потолке собора Святого Соломона на Священной Терре, она сохранила память в истории о солдатах 26-го полка Кантиканской Колониальной Гвардии.

Глава 11

Клетка, где их держали, была холодной, ржавой, вызывающей головокружение…

Сильверстайн уже не помнил, сколько времени он пробыл в плену. Он уже много дней был прикован к решетке, вместе с пятью кантиканцами. Их клетка была по размеру не больше обычного грузового ящика Муниторума, и висела под потолком грузового дока, раскачиваясь как маятник. Из-за ее конструкции в ней не было пространства, чтобы сесть или хотя бы опуститься на корточки, и, когда его товарищи по несчастью двигались, чтобы суставам было хоть немного легче, клетка раскачивалась, вызывая тошноту. Их охранники иногда бросали им объедки, в случайное время и без всякого подобия регулярности.

Все, что знал Сильверстайн — они находятся на борту космического корабля в полете. Это был огромный войсковой транспорт Великого Врага, куда-то направлявшийся. Эльтебер обещал Сильверстайну, что их доставят «на обед» к Хорсабаду. Кто такой этот Хорсабад и где он находится, Сильверстайн не знал. Тем не менее, охотник поклялся сбежать при первой возможности. Он и его товарищи бесконечно обсуждали возможности побега. Это было единственное, что помогало не сойти с ума.

Однажды, через несколько дней — или, возможно, недель — их путешествия, надсмотрщик— Броненосец, дернув рычаг, с лязгом опустил клетку на палубу. Надсмотрщик был облачен в кольчугу и гофрированную мантию из легких железных пластин. Небрежно положив на плечо огромную двуручную булаву, он вошел в клетку и выбрал Варима — часовщика с крепкими руками, который был хорошим стрелком из лазгана. Без предупреждения Броненосец ударил шипастой булавой по голове Варима. Быстрый мощный удар окатил всех облаком кровавых брызг.

Потом Броненосец просто запер клетку и ушел. Не было ни причины, ни провокации, ни предупреждения. Они снова были подняты в своей клетке на лязгающих цепях вместе с окровавленным трупом Варима. Во время этой казни никто не произнес ни слова. Сильверстайн, прижатый к трупу, не мог отвернуться. Его биоптика наблюдала, как тело постепенно остывает, и показания пульса исчезают, обращаясь в ничто.

Аридун, самый малый из Миров Медины, был одновременно и молодым и древним. Шесть тысяч лет назад на планете произошло массовое вымирание форм жизни. Атмосфера подверглась эрозии, и тройные солнца стали выжигать планету, испаряя огромные океаны и запекая почву пылающим жаром. Эти перемены породили новую флору и фауну, эволюционирующую и процветающую в суровой окружающей среде. Это был новый рассвет жизни, начавшийся лишь шесть тысяч лет назад.

Пепельные равнины были усыпаны доисторическими останками, раздробленными костями и окаменевшим прахом оттенка поблекшей сепии. Где когда-то были океаны, отложения соли из испарившейся воды образовали соляные равнины.

В южном поясе, среди сухих саванн и дюн, был основан центр имперской колонии. Здесь климат был достаточно умеренным, чтобы в нем могли расти тысячекилометровые заросли саговников, папоротников и гинкго.