Инквизитор и нимфа

Вот и все, что было сказано вслух, но из разговора двух ридеров вслух произносится лишь малая часть.

Я знаю, что ты знаешь, и я знаю, что ты знаешь о том, что я знаю. Молчаливый и быстрый обмен. Слов не нужно, и хорошо. Так, вероятно, общаются волки, столкнувшиеся на границе территорий: ощеренные зубы, встопорщенная на загривке шерсть — и все ясно. Один зверь отступает, второй остается на месте. Если, конечно, соперники не сочтут себя равными и не вцепятся друг другу в глотку. Миллионы лет эволюции замкнулись в кольцо. Все опять сводится к длине клыков и быстроте реакции, Марко. Ты можешь сидеть в моем кресле, а я — устроиться на краешке стола и крутить цигарку из венерианской махорки, но клыки остаются клыками, и мои еще достаточно остры.

Генерал сунул самокрутку в рот, оттянул пальцем слишком тесный воротничок мундира и щелкнул зажигалкой. Сделанная из пулеметной гильзы времен Великой войны безделушка стоила целое состояние. Прослеживалась в действиях Висконти эдакая поза — паршивый табак, немыслимо дорогая зажигалка, — намекавшая на то, что генерал в очередной раз ломает комедию. Так совсем юный Тони, наследник ветхой патрицианской славы и новеньких миллионов, браво маршировал под «Semper Fidelis» и с показушной серьезностью тянул носок. Так создавалась легенда о безвестном сержантишке, выскочившем из грязи в князи — однако нынешний, изрядно поумневший Марк Салливан уже не верил в легенды. Прошлое рода Висконти уходило во мрак, где копошились неприятного вида чудовища. Тони мог сколько угодно изображать ковбоя или храмовника, но на самом деле был тем же, кем и Марк, — заложником собственных генов.

— Хватит иронизировать, Салливан. Лучше скажи, что ты об этом думаешь. — Генерал выдохнул струйку синеватого вонючего дыма и ткнул пальцем в сторону раскинувшейся на полкабинета голограммы.

По мнению Марка, картинка сильно смахивала на двух сцепившихся иглами ежей. Только вместо яблок, груш и прочей ежиной добычи на каждую иголку было нанизано по звездной системе. Автор модели постарался соблюсти пропорции, хотя звезды, конечно, пришлось увеличить на много порядков. Где-то в правом боку того ежа, что поменьше, топорщилась игла с наколотым на нее Солнцем. От кончика иглы, Пузыря Уилера, кружащего на расстоянии в четверть астрономической единицы от барицентра Солнечной системы, и до основания — железного сердца ежа, боевой станции «Церерус» — было порядка полутора тысяч световых лет. «Церерус» плыл сквозь красные туманы М42, мерцали справа и чуть сверху гиганты пояса Ориона — Альнитак, Альнилам и Минтака, а еще правее и ниже поблескивал белый фонарик Ригеля. Намного ближе к Солнцу наливалось красным яблоко Бетельгейзе. Ежиная игла до него не дотягивалась. Она утыкалась в систему оранжевого карлика HD43256, расположенного в полутора световых годах от Бетельгейзе. Туда же устремлялась и иголка второго, более крупного ежа, мягкое брюшко которого располагалось в туманности Голова Ведьмы. Мягкое, но не беззащитное. Двойником «Цереруса» плыла через туманность боевая станция «Лакшми» — один из лемурийских центров, самый близкий к «Церерусу» и оттого самый неприятный. Часть исходящих от «Лакшми» туннелей пересекалась с гиперсистемой «Цереруса». Лакомые яблочки Гелеоса, Аль-Суфи, Нагни, Амона — солнц Терры, Шельфа, Либерти, Триполи и еще полутора десятков планет Приграничья — были насажены на иглы обоих ежей. Не затухающая больше полувека война во многом объяснялась этим огорчительным обстоятельством.

Движением руки Марк приблизил «Церерус» и всмотрелся в его бронированное лицо. «Церерус», как и многие неприступные крепости, пал жертвой предательства — и в роли троянской лошадки выступили психики молодого еще тогда ордена. Сто шестьдесят лет назад станция принадлежала лемурийцам.

Как и земляне, лемурийцы не сумели изобрести сверхсветового двигателя или передатчика. Система коммуникаций в Протекторате зависела от гиперсети не меньше, чем транспорт. Сигналы шли через гипертуннели и поступали на терминалы центральных станций, таких, как «Церерус» и «Лакшми», а уже оттуда ретранслировались на ИНК-станции отдельных планет. Спустя тридцать лет после «кровавой пятницы», когда орден установил на Земле подобие порядка и обновил дряхлеющий космофлот, эта особенность связи в Лемурийском протекторате привлекла внимание верховного магистра Альфреда Стеньге. Лемурия — огромное тело с точечными нервными центрами. Достаточно поразить один такой центр, чтобы парализовать всю иннервированную им область гиперсети. Магистр довольно усмехнулся в седеющие усы и засел сочинять приветственную ноту аютаке «Цереруса», господину Агастье Пади.