Инквизитор и нимфа

Ирландский паб они нашли на перекрестке Санта-Мария-дель-Анима и Паскуино, в двух шагах от пьяцца Навона. Здесь было накурено до такой степени, что зеленые футбольные штандарты на стенах и латунные таблички с именами игроков и датами терялись в дымных облаках. Кажется, ирландцы за границей – единственное племя, до сей поры потребляющее никотин в виде белых смертоносных палочек. Марк к сигаретному дыму привык еще в детстве, а вот Митчинсон яростно протирал слезящиеся глаза и покашливал.

Биофизик был необычно тих. На экране в глубине зала крутили футбольный матч, болельщики то и дело ахали. Митчинсон и сам любил посмотреть на хорошую игру, но сейчас на экран даже не покосился. Он вообще не двигался – только, когда принесли заказанное «Гиннесс», отстегнул браслет и по столу придвинул к Марку.

Тот, отхлебнув пива, предположил:

– Ты хочешь меня о чем-то спросить. Биофизик поднял на Марка маленькие умные глаза и буркнул:

– Ага. Хочу.

– Так спрашивай.

– А в башке у меня покопаться слабо? – В голосе Митчинсона мелькнула тень обычной язвительности. Впрочем, бледноватая вышла тень.

– Не слабо. Но зачем?

– Хорошо. Я спрошу. Когда ты там резвился с молнией… ты меня читал?

Марк кивнул.

– Понятно. А вот если бы я сдрейфил окончательно? Если бы ты своим фокусом меня не купил, чудотворец хренов… ты бы браслет включил?

Салливан подумал и честно ответил:

– Наверное, нет.

– Хорошо, – повторил Митчинсон. – Секретный гриф. Сопутствующий ущерб и все такое. Принимаю. А вот твоя смышленая барышня… по-твоему, она не догадается, чем мы на самом деле занимаемся?

Марк снова поразмыслил, прихлебывая горькое пиво. Болельщики ревом приветствовали очередной гол. Дождавшись, когда вопли стихнут, Марк сказал:

– Нет. Не думаю.

– А если все-таки догадается?

На это викторианец не ответил, но про себя решил, что больше Саллом его не назовут и на пиво не пригласят. Он ошибался. Как ни странно, даже теперешний Марк Салливан еще не утратил способности ошибаться.

Глава 4 Дочь сенатора

До встречи с Марком прошло два дня. Вновь был вечер. Лаура сидела на веранде и нервно курила. Самая дурацкая из возможных привычек, но подправленные на Терре гены позволяли и не такое. Похолодало, и бабочек стало меньше – а все же два или три мотылька настойчиво бились о световые шары. Их крылатые тени метались по веранде. Отец задремал, старый слуга удалился в сторожку, и только луна и мотыльки составляли компанию молодой женщине.

Она уже поднялась с кресла, чтобы пройти в дом, когда комм загудел. Лаура взглянула на браслет и нахмурилась. Сообщение бежало по черному ободку. Сообщение от Скайуокера. Лаура затянулась, стряхнула с сигареты тонкий столбик пепла. Искорка попала на запястье и ужалила. Большая мохнатая бабочка порхнула вниз, заметалась перед лицом. Лаура подняла руку, чтобы отогнать насекомое…

Она попалась мгновенно и безнадежно, как летящий на свет мотылек… Нет. Как яркая рыбка в сачок аквариумиста. Шестнадцать прошедших лет ровно ничего не изменили, словно над ней, вмороженный в хрусталь, все еще стоял вечер давнего Рождества.

В тот день Лаури даже не успела испугаться. Только увидела отчаянные глаза летящего к ней темноволосого паренька. Почувствовала толчок, отшвырнувший ее назад. Тело знало, что встретит твердый лед, – трещина или перелом, она так часто ломала кости, хрупкая от рождения. По пальцам мазнуло холодом. Свет прожектора ударил в зрачки. Музыка обернулась криком… И все замерло.

Девочка парила надо льдом. Ей казалось, что ее держат надежные и крепкие руки. Руки, которые ни за что не дадут упасть. Так сама Лаура подхватывала на лету сброшенные случайным движением фигурки из маминой коллекции. В чашечку ладоней, в мягкое, чтобы драгоценный фарфор не треснул. Она была фарфоровой статуэткой в чьих-то нежных ладонях. Нет, она была пушинкой, легкой-легкой пушинкой.

«Не бойся. Я там подтолкнул кое-кого сзади, тебя подхватят. И вообще извини. Я Салливана хотел проучить, а ты ни при чем. Этот урод тебя не зашиб?»

Лаура все еще висела в своем хрупком коконе, но взгляд ее лихорадочно метался по толпе. Откуда идет этот голос?

Секунда миновала. Время вновь ускорилось до лихорадочного галопа, и Лауру метнуло назад и вниз. Чьи-то пальцы больно сжали плечи, останавливая падение. Девочке так и не дали коснуться жестокого льда. Над ней заохали, бережно ставя на ноги. И только когда острия коньков вновь утвердились на поверхности (руки непрошеных помощников все еще стискивали плечи и талию, так жестко и грубо), Лаура заметила его. Голубые глаза смотрели одновременно насмешливо и обеспокоенно. Копна светлых волос надо лбом, разрумянившиеся щеки. Шапки на мальчишке не было. «Как ты это сделал? Ты психик, да?» «Ага. Оператор. Самый крутой на курсе, между прочим. Я Лукас. Лукас Вигн. А ты Лаура, я знаю. Классно катаешься».

Выдав эту небрежную похвалу, Лукас улыбнулся, и девочка улыбнулась в ответ.